В этом номере «Урании» вниманию читателей предлагается фрагмент из работы Софи Бэрнхэм «Книга ангелов — размышления об ангелах в прошлом и настоящем и правдивые истории о том, как они участвуют в нашей жизни»* в переводе и с предисловием Владимира Микушевича. Полностью книга выйдет в свет в первом полугодии 1994 г. в серии «Антология Урании» (индекс 70043).

От многочисленных книг по мистике и оккультизму, заполняющих рынок, «Книга ангелов» Софи Бэрнхэм отличается бесхитростной, обезоруживающей достоверностью. Она рассказывает о том, что происходит в жизни каждого человека, и читатель задумывается, насколько правомерно само понятие сверхъестественного, когда будничнейшие события вдруг обнаруживают свой таинственный, судьбоносный смысл, преображающий человеческую жизнь так, что напрашивается вывод: либо в жизни нет ничего, кроме сверхъестественного, либо сверхъестественное совершенно естественно, что в сущности то же самое. Ангел может оказаться крылатым сияющим существом, каким мы привыкли его себе представлять, а может и принять образ темнокожей уборщицы, вошедшей в больничную палату как раз вовремя для того, чтобы навсегда помирить недальновидную дочь с умирающей матерью. Софи Бэрнхэм резонно спрашивает: откуда чувство пустоты в нашей жизни, если она никогда не была заполнена? Ангел — вестник утраченной полноты, и он неотступно сопутствует каждому человеку, только далеко не каждый человек хочет или умеет общаться со своим ангелом.

При этом поза претенциозного учительства принципиально чужда Софи Бэрнхэм. Неотразимо увлекательный интерес ее книги заключается не только в том, что она рассказывает, хотя невыдуманные житейские истории в книге иногда поднимаются на уровень истинных притч. Книга ненавязчиво, но настоятельно побуждает читателя задуматься над собственной жизнью, и тогда каждый непременно вспомнит нечто аналогичное, нечто забытое, но незабываемое, без чего жизнь теряет свою ценность. Так читатель превращается в соавтора Софи Бэрнхэм, а Софи Бэрнхэм пре-вращается в соавтора если не его жизни, то его биографии.

«Книга ангелов» — очень американская книга. Она позволяет заглянуть в святая святых американского успеха и американской мечты. Нам долго внушали, будто прагматизм — это культ чистогана и своекорыстия. Книга Софи Бэрнхэм показывает, насколько идеалистичен средний американец в своих помыслах и чаяньях. Прагматизм отучает человека жить под наркозом утешительных иллюзий и так называемого оптимизма, который обманет рано или поздно, Ценность духовной жизни только в том, что она учит человека жить сообразно своему духовному опыту. Без веры в мир иной никому еще не удавалось преуспеть в этом мире. Такова житейская мудрость Софи Бэрнхэм.

Книга содержит множество сведений об иных мирах с точки зрения разных культур. Читатель найдет в ней целую антологию поэтических и философских текстов. Но книга содержит и некое добросовестное, доброжелательное предостережение от легковерия. Читая, мы приближаемся к порогу церкви, так как известно, куда ведет дорога, вымощенная одними благими намерениями.

---

(фрагменты из книги)

Ангелы приходят работать, хотя до меня дошло три свидетельства об ангелах, просто стоящих вокруг и мирно переговаривающихся. Ангелы помогают или приносят благие вести, но они никогда не блуждают неприкаянно, привязанные к земле, как одинокие духи умерших. Ангелы оставляют вам спокойную ясность, и те, кого они посетили, знают: даже если не видно ангельских обликов, вы «овеяны крылами безмолвия», как сказал Мильтон, незримыми покровами-крылами.

Джордж Вашингтон, говорят, видел ангела в долине Фодж, Джонни Кеш удостоился ангельского посещения дважды: когда ему было двенадцать лет и снова, уже будучи взрослым; оба раза ангел предостерег его от наступающей смерти. У меня есть свидетельство о том, как профессор колледжа видел группу ангелов женского пола, и другое свидетельство о том, как шесть русских космонавтов-атеистов, так или иначе в своем коммунистическом государстве дважды видели в мировом пространстве стаю ангелов с большими, как у реактивных бомбардировщиков, крыльями.

Я читала об этом в газетах. Свидетельство имеется, говорят нам, в секретном докладе, тайно вывезенном из России ученым-пёребежчиком в начале 1985 г. Кто знает, правда ли это?

Это было на борту одной из орбитальных станций на 155-й день полета. И мы можем себе представить, что изоляция этой группы в невесомости день за днем — достаточное основание для галлюцинации у кого бы то ни было. Космонавты проводили медицинские эксперименты, когда они были ослеплены ярким оранжевым сиянием. Когда их глаза приспособились к свету, они увидели «семь гигантских фигур в человеческом образе, но с крыльями и туманными нимбами, как на классических изображениях ангелов. Их рост, казалось, достигал нескольких сотен футов, а размах крыльев был не меньше, чем у реактивного самолета.» У них были круглые лица, они херувимски улыбались, и внешность у всех была одинаковая. Стая ангелов сопровождала космическую капсулу в течение десяти минут, а потом исчезла. Но двенадцать дней спустя все семь ангелов вернулись, и на этот раз их видели так же отчетливо еще три ученых. «Мы были прямо-таки ошеломлены, — сказала Светлана Савицкая, женщина-космонавт из этой группы. — Было мощное оранжевое сияние, и сквозь него мы видели фигуры семи ангелов. Они улыбались, как будто вместе хранили одну блистательную тайну.»

Ангелы приносят вести. Само греческое слово (CXVyeXoO) означает «вестник», и Общий Оксфордский Словарь дает следующее недвусмысленное определение ангела: «Служебный дух или божественный вестник, один из иерархии духовных существ, превосходящих человека силой и разумом, близкий Божеству и приносящий от Него вести.»

Крылатые духи — ангелы участвуют в таинствах всех культур. У меня есть резное изображение ангела с острова Бали, он похож на крылатую сирену. Викинги называли ангелов валькириями, а греки — орами. В Персии были фраваши, а иногда их путали с пери и гуриями, бесполыми женоподобными небесными существами, услаждающими чувственность райских обитателей; у индийцев они слыли апсарами, красивыми небесными феями, дарующими чувственное или эротическое упоение богам, хотя более поздние учения, в особенности христианские, настаивают: у ангелов нет плотских желаний, и таким же, согласно христианской, особенно католической, доктрине, следует быть и человеку. Правда, в ранних индоевропейских мифах у ангелов могут быть дети, завязывающиеся у них на лоне, подобно капустным кочанам, и как бы родящиеся уже пятилетними.

Ангелы присутствуют в зороастризме, буддизме, даосизме. Они знакомы древней ассирийской и месопотамской мудрости, и вера в них пронизывает манихейские, христианские, исламские сказания, произрастая из религии в религию. Шаманская практика тоже предполагает общение с крылатыми существами, хотя часто они являются в образе орлов, воронов или духов, не поддающихся отождествлению с христианской иконографией.

Дионисий Псевдо-Ареопагит, писавший в VI столетии об ангелах, повлиял на всю позднейшую католическую доктрину. Он перечислил девять чинов ангельских, и, хотя делались другие попытки в том же направлении, его иерархия преобладала до XVIII века, после чего ангелология вышла из моды, опровергнутая веком Разума, или Просвещения, как он себя величал, — наименование, на которое претендовали блюстители тогдашней духовной стези. Но видениями не были обделены ни Данте, ни Мильтон, ни Гете, как и Эммануил Сведенборг, великий химик и мистик XVIII века, и гений немецкой философии Рудольф Штайнер, если вы хотите перейти прямо к XX веку.

У престола Божьего ангелы лишены облика, присутствуя там как чистая первичная энергия, громадные, стремительные, огненные шары, подобные сверхновым звездам, кружащиеся, вращающиеся, носящиеся в черном пространстве. Они называются Колеса или Престолы и не могут быть изображены даже символически, но мистики, созерцавшие их и слышавшие их оглушительное молчание, знают, что они видели, и потому подавлены этой силой.

Видите, мы ничего не знаем об ангелах. Мы не знаем, кто они и каковы их небесные иерархии. Неизвестно, распределяются ли между ними обязанности по старшинству. Их царство, неведомое нам, дает о себе знать только краткими, мимолетными проблесками в наших сердцах. Мы слышим его музыку в меркнущих воспоминаниях. Мы видим его на грани зримого, но видение столь зыбко, что исчезает, едва мы обратим к нему взор. Мы чувствуем его в нашем одиночестве — незаживающую полость в сердце, которую мы силимся заполнить физическими удовольствиями, опасностями, наркотиками, алкоголем, войной, работой, любовью или сексуальным партнерством. Экзистенциальное предчувствие кончины заставляет нас верить, что существует Иное, ибо если бы мы не помнили ничего, если бы наше чувство не убеждало нас в прежней полноте, откуда бралось бы сознание нашей нынешней опустошенности?

У некоторых ангелов есть имена, например Михаил или Гавриил. Мы знаем это только по рассказам тех, кто видел их, или от различных святых, мистиков и пророков, скажем, от пророка Мухаммеда, которого посетил архангел Гавриил, или в недавнем прошлом от отца Пио, монаха, удостоившегося стигматов и умершего в южной Италии в 1968 г.; живя созерцательной жизнью, он боролся с дьяволами, а в келье ангелы мыли его.
Говорят, что ангелов можно принять за помыслы, за видения, за грезы, за животных, за свет на воде или на облаках, за радугу и за людей тоже. Не ходят ли они по земле, маскируясь под людей? Или являются в данный момент, чтобы сразу же исчезнуть? Или в действительности это мы сами, человеческие существа, схваченные на миг рукой Божьей, чтобы невольно произнести слова, в которых нуждается другая человеческая душа, чью линию жизни мы тем самым поддерживаем?

Однажды человек на большой дороге увидел, как я тащусь на своем шатающемся автомобиле, и остановился мне помочь. Это было на автостраде в Новой Англии, по дороге из Нью-Йорка к Тресковому Мысу. Была суббота, восемь часов вечера, и шел проливной дождь. Моя машина тащилась со скоростью 60 миль в час, не превышая порог безопасности. Мотор почти совсем заглох, скорость упала до 25 миль, и я включила стоп-сигнал, ожидая, что вот-вот на меня наедут сзади. Человек остановил свой пикап, увидев меня на обочине, и сопровождал мою замирающую машину на своем грузовике милю за милей. Этот человек потерял шесть часов, сопровождая меня (вообразите) целых шесть часов своего времени, чтобы убедиться, доковыляла ли я благополучно до места моего назначения. Я пыталась потом найти его в Нью-Лондоне, чтобы поблагодарить, но или я спутала адрес, или он просто скрылся. Всякий раз, переживая в мире нечто ужасное, мы встречаем руки ангелов, совершающих добрые деяния. Вот как другой ангел помог мне помириться с матерью, когда та умирала. Мой ямайский ангел, уборщица, пришла, чтобы вернуть мне жизнь.

Моя мама была великая женщина, маленькая, мускулистая, бесконечно активная. Она водила мини-трактор по нашему газону, лепила из салями, томата, латука, сыра и «чудо-хлеба» сэндвичи с диетической заменой майонеза. Она съедала один или два таких сэндвича на завтрак, стоя за кухонным столиком и выпивая несколько чашек кофе, как будто сидеть означало терять время. Затем она срывалась с места, чтобы играть в гольф, сгребать листья, встречаться с подругами, бегать на рынок или в банк. Она сама всегда двигалась, но очень любила говорить мне: «Расслабься! Ты такая нервная! Сядь и сиди, тебе ничего не нужно делать, кроме этого.»

Это заставляло меня скрипеть зубами, так как пора было кормить малышей (ее внуков), менять пеленки, развлекать их, а она все время пилила и клевала меня.

Впрочем, ей тоже доставалось. Всю жизнь она страдала от экземы, постоянно мучилась и никогда не говорила об этом.

В 1979 г. мой муж Дэвид и я вернулись в Вашингтон из Нью-Йорка, и в это время я предприняла попытку улучшить мои отношения с мамой. Я занималась этим несколько лет. У нее оказался рак груди, и одну грудь пришлось удалить. Амазонка, отрезающая себе грудь, чтобы лучше натягивать лук, не проявила бы такого презрения к своему телу, как моя мать. Перенеся рак груди, она заболела раком легкого, и кусок легкого у нее вырезали. Это вынудило ее отказаться от курения, хотя она продолжала сидеть в кабинете моего отца, курившего сигарету за сигаретой, где воздух был и без того спертый, так как камин изрыгал тучи дыма (в трубе свили гнездо ласточки, и моя мать полагала, что устранить гнездо стоило бы слишком дорого). В конце жизни она очень мучилась, пораженная горем: у отца был удар, и она не могла ему помочь; судьба сыграла с ней злую шутку, и она вымещала боль и раздражение на мне язвительностью, придирками и колкостями.

«Ох, журналисты, — фыркала она. (Этот термин включал в себя и Дэвида и меня.) — Нью-Йорк! Вы так провинциальны!»

Иногда она накидывалась на мое писательство. Одна книга внушала ей особое отвращение. Мама никогда не объясняла, что именно ей не понравилось, но год за годом стоило мне попасться ей на глаза, как она говорила: «Какая ужасная книга!» Она повторяла это снова и снова: «Мне было стыдно читать ее. Стыдно. Не представляю себе, как ты можешь появляться на людях, помня, что ты такое написала.» — «Хорошо, скажи толком, что тебе в ней не по душе?» — «Все! Тебе остается только надеяться, что она не будет раскупаться.»

Однажды в июне 1978 г. она позвонила мне и сказала, что ложится в постель, так как ей немного не по себе, вероятно, это из-за погоды. Врач установил, что она переносит на ногах пневмонию. Мой брат, его жена, Дэвид и я разговаривали шепотом на кухне, как будто она могла услышать нас, будучи на втором этаже. Видеть, как мама лежит, было для нас непривычно. За сорок лет мы никогда не видели ее больной, и вдруг она два раза подряд вынуждена была сопротивляться раку. Мы опасались, что у нее пневмония в тяжелой форме.

Месяц спустя она лежала в больнице. Я приехала в Балтимор, чтобы побыть с ней. Каждый день я ездила к ней в больницу, и каждый день она пререкалась и ссорилась со мной. Репортеры из «Нью-Йорк Тайме» объявили забастовку, мой муж ЛИШИЛСЯ работы, и наше финансовое положение пошатнулось. Я устроилась на работу консультантом в федеральное агентство, старалась держать себя в руках и подавляла горе, периодами остро ощущаемое, упорной работой.

Моя мать язвила и язвила меня. Почему я не расслаблюсь? Почему просто не посижу в саду? Почему не хочу оставить заботы и ничего не делать некоторое время? Неужели я всегда занята? Что меня удручает? Непрерывно она тревожилась о наших денежных делах Все ли в порядке? Почему бы Дэвиду не найти другую работу? Но в основном ее внимание сосредоточилось на том, что я распыляюсь; обращаясь к прошлому, я вижу, что в ссорах частично была виновата я. Я не понимала ее страхов. Почему я не сказала ей, что сама боюсь за нее и за себя?

Однажды в больнице она прицепилась ко мне опять. Фырк-тырк! Ничего путного я не делаю! Я залезала все глубже в кресло, отчаивалась: что мне здесь делать, если единственное ее занятие нападать на меня? В этот момент широколицая черная женщина вошла, чтобы протереть пол в ее тесной больничной палате. Моя мать сидела, прислонившись к подушкам. На ней были ночная рубашка и легкая домашняя кофточка. Ее жидкие волосы, свободные от обычного пучка, рассыпались в беспорядке по подушке. У постели стоял огромный кислородный прибор с пластиковой трубкой, она вынула ее из носа и размахивала ею, как паша своим кальяном, обрушивая на меня обвинения, обличая мою манеру одеваться и мои жалкие попытки писать, понося мои последние заметки о городских делах как банальные и бессмысленные. Даже приход больничной служащей не прервал очередной негодующей тирады.

Я съежилась в кресле, обиженная и сердитая, подумывала, не лучше ли просто встать и уйти. Передо мной была умирающая мать, и нам было о чем поговорить, а тут эти ее нескончаемые упреки и колкости. «Я вам завидую: с вами мать говорит,» — ямайская уборщица прервала свою работу. Моя мать и я разом изумленно посмотрели на нее. Ни одна из нас не поняла ее певучего островного говора, но осмысленная мелодия уже дошла до меня.

«Что?» — не удержалась я. «Я вам завидую: с вами мать говорит,» — повторила она, глядя то на одну, то на другую с широкой золотой улыбкой. «Моя-то мать померла, когда мне было двенадцать, — пела она, — и с тех пор все эти годы никто не говорил со мной так. Слушать приятно!»

Моя мать смотрела озадаченно, а я радостно выпрямилась. Конечно! Она же треплет своего детеныша — и все. Я не поняла. Темнокожая красотка в несколько секунд управилась с полами — три взмаха шваброй — и ушла. Она ушла, оставив нас в другом состоянии.

Я не узнала в ней ангела тогда, только удивлялась, как своевременно она пришла, чтобы объяснить мне поведение моей матери и опять уйти. Этот момент стал поворотным пунктом в наших отношениях. Мы заговорили на другом уровне. Мы смогли затронуть тему смерти, увидели, как много мы значим одна для другой. Через неделю мама умерла.

---

*Burnham S. The Book of Angeis. New York: Ballantine Books, 1990.

---

Храни, Господи, тех, кто трудится, бдит или плачет этой ночью, и пошли Своих ангелов оберегать спящих. Воззри на больных, Господи Христе, успокой усталого, благослови умирающего, исцели страждущего, утешь удрученного, защити радующегося, и все это ради Твоей Любви.

Христианская молитва

Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой? Пусть бы услышал. Но если б он сердца коснулся вдруг моего, я бы сгинул в то же мгновенье, сокрушенный могучим его бытием…

Райнер Мария Рильке. Дуинские элегии, 1

Совпадение для Бога — способ анонимно совершить чудо.

Аноним

Ангел Божий! Ты будь со мной
В моей беспокойной жизни земной.
По воле Божьей, день ото дня
Храни меня, напутствуй меня.
Аминь

Источник: Урания №1-94