Перевод с английского Татьяны Ребеко*

Анима — это персонифи кация женских психоло гических тенденций в пси хике мужчины: туманность к расплывчатость чувств и настроений, пророческие наития, восприимчивость к иррациональному, способность любить, проникновенное чувство природы и — последнее, но отнюдь не по значению — связь с бессознательным. Не случайно в былые времена для постижения божественной воли и вступления в связь с богами обычно использовались жрицы, как, например, греческая Сивилла.
Прекрасные свидетельства того, как переживается анима в качестве внутренней фигуры в психике мужчины, можно найти в практике знахарей и шаманов у эскимосов и других северных народов. Некоторые из них надевают женскую одежды или же рисуют груди на одеянии, чтобы проявить свою внутреннюю женскую половину, делающую их способными к контакту с «духом земли» (т.е. бессознательным).
Вот сообщение о молодом человеке, инициацию которого проводил старый шаман, захоронив его в снежной норе. Впав в состояние дремы, близкое к коме, молодой человек внезапно увидел женщину, излучавшую свет. Она сообщила ему все, что он должен был знать, и как защищающий его дух помогла выполнить трудный обет, связав с потусторонними силами. Этот опыт показывает аниму как персонификацию мужского бессознательного.
Как правило, конкретную форму, в которой проявляется характер анимы в каждом случае, придает мать. Если мать оказывала на мужчину негативное влияние, то его анима часто будет выражаться в раздражительности и депрессивном настроении, чувстве неуверенности и ощущении опасности, а также обидчивости и ранимости. (Если он способен преодолеть подобные, причиняющие ему боль негативные проявления, то анима может сослужить добрую службу и усилить его мужественность.) В душе такого мужчины негативная фигура анимы будет бесконечно повторять: «Я — ничто. У других все иначе, а вот у меня… Ничто мне не в радость». Подобные, навеянные анимой настроения вызывают страх перед болезнью, импотенцией или несчастным случаем. Жизнь предстает в унылом или тягостном свете. Мрачные эмоции могут даже подталкивать мужчину к самоубийству; в этом случае анима становится демоном смерти. В этой роли она появляется в фильме Ж.Кокто «Орфей».
Французы называют подобную фигуру femme fatale — роковой женщиной. (Царица ночи в «Волшебной флейте» Моцарта — это ее смягченный вариант.) Сирены у греков и лори у германцев персонифицируют этот опасный аспект анимы, символизирующий деструктивные иллюзии. Поведение деструктивной анимы хорошо иллюстрирует одна сибирская сказка:
«Одинокий охотник увидел на другой стороне реки красавицу, которая вдруг вышла из чащи леса. Она приветливо помахала ему рукой и запела:
«О, приди сюда, одинокий охотник, в сумеречный покой. Иди, иди сюда, я жду тебя и скучаю! Я заключу тебя в свои объятья, в свои объятья. Иди, иди ко мне, одинокий охотник, сюда в мой сумеречный покой.
Охотник сбрасывает одежду и пускается вплавь, но она внезапно улетает, превратившись в сову, и разражается издевательским хохотом. Юноша пытается вернуться назад, но тонет в холодной реке»».
В этой сказке анима символизирует нереальную мечту о любви, счастье, материнском тепле — мечту, которая прельщает и соблазняет мужчину, всегда уводя его от реальности. Охотник утонул, ибо погнался за многообещающей, но неосуществимой фантазией.
Иной аспект проявления негативной анимы у мужчины — желчные, ядовитые и излишне чувствительные (словно у женщин) замечания, коими он обесценивает все и вся. Они деструктивны, хотя и визощренном смысле, и искажают правду. Во всем мире бытуют сходные легенды. Героиня их обычно прекраснейшее создание. Однако она скрывает оружие либо тайную отраву, с помощью которых убивает возлюбленных во время первой брачной ночи. Под этой личиной анимы скрыты как холодные и безрассудные, так и, несомненно, жуткие аспекты самой природы. В Европе это по сей день проявляется в виде веры в ведьм.
С другой стороны, если мужчина имел положительный опыт в отношениях с матерью, это может воздействовать на его аниму. В результате человек либо становится женственно-чувствительным, либо оказывается добычей женщины: в любом случае он неспособен совладать с тяготами жизни. Подобная анима может сделать мужчин сентиментальными: они делаются или недотрогами, подобными старым девам, или излишне чувствительными, как сказочная принцесса на горошине. Гораздо более тонкое и трудно уловимое проявление негативной анимы обнаруживается в некоторых сказках про принцессу, которая просит поклонников разгадать ряд загадок или спрятаться. Если это им не удается, то они должны умереть. И принцесса неизменно побеждает. Анима в таком обличье вовлекает мужчин в деструктивную интеллектуальную игру. Последствия ее выходок можно заметить во всех невротических псевдоинтеллектуальных диалогах, препятствующих непосредственному соприкосновению мужчины с жизнью и ее реальными проблемами. Он так много размышляет о жизни, что неспособен проживать ее, теряет способность к спонтанному чувству и с ним — отзычивость и общительность.
Однако чаще всего проявления анимы принимают форму эротических фантазий. Посещение стриптиз-шоу, просмотр соответствующих фильмов или же дневные грезы как бы понуждают мужчин лелеять свои фантазии. Это грубый, примитивный аспект анимы, который становится навязчививым, если чувственная установка мужчины по отношению к жизни осталась инфантильной.
Все эти аспекты анимы могут проецироваться таким образом, что предстают перед мужчиной в виде качеств вполне определенных женщин. Именно присутствие анимы — причина того, что мужчина внезапно влюбляется в женщину, которую видит впервые, но о которой определенно знает, что это — «она». В данной ситуации мужчине представляется, что он всегда глубоко и интимно знал ее. Он увлекается, становясь беспомощным. Женщины, обладающие способностью «быть словно феи», особенно привлекают подобные «анима-проекции»: ведь подобному созданию можно приписать все, что угодно, оно столь обворожительно пусто, что вокруг него можно плести любые фантазии.
Проекция анимы в форме неистового любовного романа может серьезно нарушить брак и привести к «любовному треугольнику». Удовлетворительное разрешение этой драмы может быть найдено, только если аниму удастся осознать как внутреннюю силу. Тайный замысел бессознательного, впутывающего человека в столь затруднительное положение, — вынудить мужчину к развитию, заставить его стать самим собой и взрослеть, все больше интегрируя свое бессознательное, вовлекая его в реальную жизнь.
Однако у анимы есть и серьезные позитивные аспекты. Так, она ответственна за способность мужчины найти партнера в браке. Существует и другая, не менее значимая функция: даже если мужской логический ум не в состоянии разглядеть факты, скрытые в его бессознательном, анима помогает обнаружить их. Играет она и иную, гораздо более насущную и жизненно важную роль, настраивая мужской ум на гармонию с истинными внутренними ценностями. Внутреннее «радио» человека как бы настраивается на определенную волну, исключающую все неуместное и позволяющую услышать голос Великого Человека. В восприятии этого «радио» анима играет роль проводника к нашему внутреннему миру — Самости, посредника в отношениях с ним. Эту же роль играет Беатриче у Данте. Изида, являясь в сновидениях Апулею, знаменитому автору «Золотого осла», чтобы подвинуть его к более духовной жизни.
Уяснить, как анима становится нашим внутренним проводником, помогает сновидение одного 45-летнего психотерапевта. Перед сном он начал размышлять о себе и о том, как тяжело остаться в жизни одному, без поддержки церкви. Он понял,что завидует людям, защищенным ее материнскими объятиями. По рождению он был протестантом, но долго не входил ни в одну религиозную организацию. Вот его сновидение:
«Мне предстоит служить мессу, у меня в руках большая служебая книга — что-то вроде требника. Книга мне незнакома, я не могу найти нужное место текста и чрезвычайно возбужден, потому что скоро начнется служба. В довершение мать и жена постоянно отвлекают меня болтовней о пустяках. Орган замолкает, все ждут меня. Я прошу одну из монахинь передать мне книгу и указать нужное место — она делает это чрезвычайно любезно. Теперь она, словно дьякон, шествует передо мной к алтарю. Служебная книга представляет собой что-то вроде дощечки с текстом и старинными рисунками, расположенными колонками.
Я по-прежнему не могу найти нужное место. Монахиня говорит мне, что это номер 15, но номера стерлись, их нельзя рассмотреть. Однако я со всей решимостью обращаюсь к пастве и тут же нахожу номер 15, хотя все еще не знаю, способен ли расшифровать его. Тем не менее я хочу попытаться. Тут я проснулся».
Это сновидение символически выражает ответ бессознательного на мысли сновидца накануне вечером. Оно говорит ему: «Ты сам должен быть священником в собственной внутренней церкви — в храме своей души». Сновидение указывает, что сновидец имеет поддержку организации — в церкви, но не во внешней, а существующей в его собственной душе.
Люди, символизирующие его внутренние психические качества, хотят, чтобы он выполнял роль священника, сам служил мессу. Сновидение не может указывать на настоящую мессу, ведь книга, представленная в нем, сильно отличается от реальной. Представляется, что идея мессы — это символ и, более того, жертвенный акт, являющий божество, с которым можно войти в контакт. Это символическое решение пригодно не для всех, а относится к конкретному сновидцу. Оно типично для протестанта, поскольку человек, считающий, что реальная вера связана с католической церковью, обычно переживает аниму именно как католическую церковь, а ее священные образы являются для него символами бессознательного.
Сновидец не имеет подобного опыта церковной жизни и потому должен идти внутренним путем. Кроме того, сновидение говорит: «Твоя ограниченность и замкнутость на мать, экстравертность, болтовня удерживают тебя от служения внутренней мессы. Но если ты последуешь за монахиней (интровертная анима), она укажет тебе путь. У нее есть странная книга, состаящая из 16 (4×4) древних картинок. Твоя месса состоит в созерцании этих психических образов, открытых тебе анимой». Сумев преодолеть внутреннюю неуверенность, вызванную комплек-сом матери, сновидец обнаружит, что его жизненная задача имеет качество религиозного служения, и если он найдет в своей душе то, что соотносимо с символическим значением таких образов, то последние приведут его к самореализации.
В данном сновидении появляется позитивная роль анимы как посредника между «я» и Самостью. Конфигурация картинок (4×4) отмечает тот факт, что внутренняя месса служится всей целостностью. Как показал Юнг, ядро психики (Самость) обычно выражает себя посредством структуры, в некотором роде кратной четырем. Следовательно, число 4 связано с анимой, ибо, как указывал Юнг, существует четыре стадиии в ее развитии. Первая лучше всего характеризуется фигурой Евы, представляя чисто инстинктивные и биологические связи. Вторую можно увидеть в Елене из «Фауста»: она персонифицирует романтический и эстетический уровень, хотя здесь все еще присутствуют сексуальные элементы. Третья стадия представлена, например, Девой Марией — фигурой, возбуждающей высочайшую духовную преданность и набожность. Четвертая символизируется Премудростью или мудростью, выходящей за пределы даже всего самого святого и безупречного. (В психическом развитии современного человека эта стадия достигается редко. Мона Лиза больше всего приближается к такой мудрой Аниме.)
Понятие четырехкратности часто встречается в определенных типах символического материала.
Что означает практически роль анимы как проводника во внутренний мир? Эта ее позитивная сторона начинает действовать лишь в случае, если человек серьезно воспринимает свои настроения, ожидания и фантазии, посылаемым анимой, и фиксирует их в какой-либо форме, например в виде литературных и музыкальных произведений, живописи, скульптуры или танца. Если он усердно работает с этим материалом, то другой, более глубокий материал появляется из глубины. После фиксации фантазии в любой форме ее следует оценить интеллектуально и этически, одновременно придавая значение чувственной реакции. Крайне важно, чтобы человек сумел взглянуть на происходящее как на нечто, обладающее качеством абсолютной реальности. У него не должно быть даже тени сомнения, что все это «только фантазия». Если этому следовать на протяжении длительного времени с полной самоотдачей, то процесс индивидуации постепенно становится единственной реальностью и может разворачиваться в своей исконной форме.
Многие литературные примеры показывают нам аниму как проводника и посредника в связи с внутренним миром. В одном средневековом мистическом тексте фигура анимы сама объясняет свою природу:
«Я цветок в поле и лилия в долине. Я -мать страстной любви, и страха, и знания, и святой надежды. Я – посредник между элементами, приводящий их в согласие друг с другом; теплое я делаю холодным и наоборот; сухое – влажным и наоборот; жесткое – мягким и наоборот… Я могу умертвить и вновь оживить; и нет ничего, что не было бы делом моих рук».
В средние века в религиозных, поэтических и прочих сферах существовала довольно заметная духовная дифференциация; мир фантазий, исходящих из бессознательного, осознавался яснее и отчетливее, чем в предыдущие эпохи. В этот период рыцарский культ дамы означал попытку дифференцировать женскую сторону в мужской сущности как относительно прочих женщин так и относительно своего внутреннего мира.
Дама, служить которой давал обет сам король и ради которой он совершал героические подвиги, естественно, была персонификацией анимы. Позже, когда возвышенный аспект анимы слился и растворился в Деве Марии, была оставлена какая бы то ни было попытка развивать связи с анимой на индивидуальном и персональном уровне. Иименно Дева Мария стала объектом безграничного служения, почитания и восхваления.
Когда анима в этом качестве была осознана как фигура, обладающая исключительно позитивным аспектом, ее негативный аспект нашел выражение в вере в ведьм.
В Китае параллельной фигурой является богиня Куань-Инь. Но более популярна китайская Дама Луны, наделяющая даром поэзии или музыки своих любимцев и даже способная дать им бессмертие. В Индии тот же архетип представлен Шакти, Парвати, Рати и др. У мусульман это главным образом Фатима, дочь Магомета.
Почитание и культ анимы, как официально признанной религиозной фигуры приводит к потере ею индивидуальных аспектов. Опасность таится и в отношении к ней как к имеющей искяючительно личностное бытие: когда она проецируется в дольний мир, последний есть только там, где ее можно отыскать. Это обстоятельство может порождать трудности, так как человек либо становится жертвой своих эротических фантазий, либо непреложно попадает в зависимость от реальной женщины.
Существует лишь одно тяжкое, но по сути простое решение — всерьез отнестись к своим фантазиям и чувствам. Оно позволяет предотвратить на этой стадии полный застой внутреннего процесса индивидуации, ибо только так человек может понять, что означает эта фигура в качестве внутренней реальности. Таким образом, анима вновь становится тем, чем была изначально: женщиной внутри, которая передает жизненно важные сообщения Самости.
* M.-L. von Franz. The Process of Individuation. In: Carl G.Jung. Man and his Symbols. Doubleday & Company Inc., Garden City, New York, 1964.P. 177-188.

Источник: Урания №2-96