Не правда ли, мы привыкли думать, что границы стесняют нас, мешают расти и развиваться. Между тем оказывается, ограничения благодатны для формирования гармоничных отношений с окружающим миром, именно они становятся основой для развития личности. Размышлениями на эту тему делится с вами психолог Татьяна Драбкина.

До нынешнего столетия психическая жизнь большинства людей западного мира была ограничена достаточно строгими рамками, определявшими мировосприятие, чувства, ожидания и сам ход жизни. Теперь ситуация изменилась. Коллективные сценарии в значительной мере утратили свою силу. и не будет чрезмерным обобщением сказать, что в так называемом цивилизованном обществе мы ныне каждый можем творить — осознанно или неосознанно — свою внутреннюю вселенную. И чем дальше, тем сильнее эта тенденция.

Психика обретает самостоятельное существование, выделяясь из сфер как телесного, так и духовного; человек на своем жизненном пути все более имеет возможность эмансипироваться как от земных институтов -семьи, клана, нации, государства, церкви и т. д., — так и от их духовных прообразов. За свежеобретенную свободу он платит тем, что, лишенный защиты устойчивого, разделяемого многими поколениями мировосприятия и порядка жизни, становится психологически высокоуязвим. Все более причины наших неурядиц, страданий и поражений концентрируются в нашем собственном отношении к жизни и окружающим людям, поэтому, хотим того или нет, мы вынуждены каждый прокладывать собственный путь к душевному миру.

Но эти процессы не ведут ни к разрушению человеческих общностей, ни к бездуховности. Они говорят о другом — о появлении у человечества свободы выбора в построении связей с горними и дольними мирами. Естественно, это огромная ответственность и высокий риск. Но это и утверждение человека в собственно человеческом мире — в мире души, или психическом, — представляющем собой связующее звено между природой животной и природой ангельской. Иными словами, происходит то, без чего не может исполниться предназначение человеческого рода. (Здесь можно вспомнить, что мы находимся на пороге эры Водолея — эры Человека. )

Обратимся к точке зрения не столь возвышенной. Одним из ответов на современную человеческую ситуацию стало возникновение в конце прошлого столетия психоанализа — как теории и как метода работы с индивидуальной психикой для решения определенного рода душевных проблем («психических симптомов»). Без психоанализа и разнообразных его последствий уже невозможно представить себе западную культуру.

Психический мир — мир эмоций и чувств, симпатий и антипатий, ожиданий и представлений — формируется у ребенка с первых дней е го жизни (но, вероятно, отнюдь не на пустом месте) на основе отношений с людьми, которые о нем заботятся. Развитие психики можно вообразить себе как последовательное формирование вложенных друг в друга «оболочек». Понятие «оболочки» — это, конечно, метафора. Суть этой метафоры состоит в том, что, вступая в каждую новую фазу развития, мы подобны зародышу в яйце; в процессе развития зародыш превращается в птенца и проклевывает скорлупу, чтобы выйти наружу. Оболочка, как и яйцо, заключает в себе пространство роста, только не физического, а психологического. Каждой психической оболочке соответствует этап психологического развития -определенные потребности, определенный характер новых связей с другими людьми, определенные задачи роста и необходимая защита. Таким образом, каждая оболочка — пространство роста и одновременно пространство безопасности. Самая первая оболочка включает чувства, представления и ожидания, связанные с матерью или заменявшим ее в первые месяцы жизни человеком — с первым объектом душевной жизни ребенка. Именно в этой психической оболочке коренится базовое доверие или недоверие к миру, внутренняя уверенность в том. что мир принципиально хорош или принципиально плох. Нетрудно понять, что уверенность в доброте или злотворности мира зависит от удовлетворения потребностей ребенка в первые месяцы жизни. Формирование данной оболочки завершается примерно к концу первого года жизни. Вторая оболочка развивается на основе самого первого»треугольника»отношений, -как правило, это связи с отцом и матерью. Ее содержание зависит от того, каким этот «треугольник» сложился у маленького ребенка, — насколько травматично для него оказалось вмешательство кого-то третьего в его тесную связь с матерью, насколько это открыло для него новые возможности отношений и нового роста и т.д. В нем борются потребность в автономии и потребность в безопасности, желание, с одной стороны, исследовать мир и переживать разные отношения в нем, а вместе с тем и разные грани собственной натуры, а с другой — безраздельно владеть питающей и защищающей матерью. Малыш попеременно обожает мать, видя в ней доброе и благодетельное существо, удовлетворяющее все его потребности, и злится, воспринимая ее как отвергающее и обездоливающее существо. Если все идет нормально, то к концу третьего года жизни ребенок приобретает способность переживать то, что психоанализ называет константностью объекта, -в частности, видеть мать доброй и любящей даже тогда, когда она покидает его на время или что-то ему запрещает. (В данном процессе третьему человеку -отцу — принадлежит критически важная роль.) С этого момента ребенок в состоянии одновременно видеть в зна-чимых людях удовлетворяющие и разочаровывающие стороны. Мир для него отныне перестает быть черно-белым и окрашивается различными оттенками.

Нет возможности описывать здесь весь процесс индивидуации — формирование всех психических оболочек.

Главная характеристика этого процесса состоит в том, что душевный мир ребенка последовательно охватывает все новые уровни межчеловеческих отношений. Затем развитие в идеале должно выходить за рамки собственно психологического и описываться уже духовными категориями. Хотелось бы подчеркнуть, что, в отличие от скорлупы физического яйца, психологи-ческие оболочки с переходом на новый этап развития не уничтожаются. Они все, от первой до последней, навсегда остаются и проявляются в нас. Причем если с какой-нибудь из них не все получилось наилучшим образом, это накладывает отпечаток на последующее развитие. Например, базовое недоверие к миру, возникшее вследствие каких-то лишений и травм младен-чества, без специальных терапевтических вмешательств в функционирование первой оболочки так и останется навсегда частью нашей натуры. И это базовое недоверие вызовет нарушения во всех последующих эмоциональных оболочках, то есть на всех уровнях психического развития. Соответственно, восстановление психического благополучия, будь оно спонтанным событием или результатом профессионального вмешательства, должно также охватывать все последующие уровни (независимо от того, осознается это пациентом или нет). В процессе так называемой глубинной психотерапии должен быть пройден путь сквозь все оболочки к той, в которой кристаллизовались исходные нарушения. Иначе говоря, мы должны пережить свою душевную проблему и ее разрешение на всех уровнях эмоционального восприятия, начиная оттого, на котором она возникла.

Это «сошествие во ад» — в глубины индивидуальной психики — может происходить различными путями, от чисто мистического до рационального. Но здесь, в соответствии с темой, ниже речь пойдет о психологическом варианте этого процесса, на котором, собственно, и построена современная психотерапия, — о специальных отношениях двух людей, направленных на воссоздание глубинных детских переживаний одного из них — пациента.

У пациента имеются трудности, которые, собственно, и привели его к психотерапевту. Они могут быть различными — нарушения эмоциональных реакций (подавленность, тревога, страхи и т. д,), или неудачи отношений с другими людьми, или психосома-тические симптомы, или что-то еще. В глубинной психотерапии внешнее проявление проблем не особенно важно, поскольку за разными проблемами может скрываться одна причина, а одинаковые проявления у разных людей могут иметь несовпадающие причины. В этом отношении психотерапия сродни гомеопатии, где лекарства могут назначаться в зависимости не столько от симптома, сколько от целостной конституции пациента.

Существенно то, что психологическая проблема является результатом действия инфантильного психического механизма, принадлежащего достаточно ранней эмоциональной оболочке. Так, например, в парных отношениях мы склонны воспроизводить неудовлетворительность (если она имела место) самых первых своих отношений, то есть проблемы первой оболочки, в «треугольных» отношениях (например, с супругом и ребенком или в ситуациях соперничества) -стереотип отношений раннего детства в семейном «треугольнике», и так далее. Ранние, не разрешенные вовремя проблемы сохраняются в нас такими, какими возникли, они не взрослеют вместе с нами. Это ведет к расплыванию психологических границ — между нашим внутренним миром и внешней реальностью, между нашими восприятиями разных значимых для нас людей, между нами и другими людьми, а также между различными сферами нашей жизни. Неизжитые чувства ранних фаз возбуждаются ситуациями взрослой жизни, но, конечно, не могут быть выражены прямо, поскольку у нас нет зрелого способа их выразить. Они находят выражение через характер восприятия, оценок, через события, через состояния. Нередко вся жизнь идет так, чтобы определенные переживания могли в ней воспроизводиться. Например, если в свое время человек не научился воспринимать свою мать как «плохую» и «хорошую» одновременно, у него на всю жизнь может сохраниться склонность к крайним оценкам. И он будет глубоко очаровываться людьми, видя в них все самое прекрасное, а потом трагически в них разочаровываться , обнаруживая все самое ужасное. В результате его отношения в худшем случае будут цепью встреч и разрывов, в лучшем — полны напряжения и неудовлетворенности. (Что в конце концов, возможно, и приведет его к психотерапевту.)

Роль психотерапевта заключается в обеспечении того, что может быть создано не иначе как только в отношениях между людьми, -особого психологического пространства, «сосуда», или, как это называется в психоанализе, «контейнера». В этом пространстве так, как больше нигде, пациент может безопасно для себя и терапевта выразить свои переживания, поскольку, как знает пациент, в силу профессии тот сумеет защитить и себя, и его самого. В этом смысле терапевт подобен матери, распознающей потребности младенца по его хаотическим движениям и плачу, не испытывающей ни раздражения, ни злости, а, напротив, нуждающейся во всем этом шуме, поскольку он позволяет ей понять нужды ее ребенка и удовлетворить их. В этом смысле терапевт принимает пациента полностью и дает себя использовать. В результате последний может ослабить свои защиты, что постепенно и происходит. И точно также, как мать личностно не существует для младенца, являясь лишь средством удовлетворения потребностей, так и терапевт в идеале не привносит свою личность в простран-ство терапевтических отношений. Психотерапевтический контейнер — тоже своего рода эмоциональная оболочка, что позволяет пациенту воспроизводить в нем свои стереотипы отношений. При этом, поскольку терапевт — единственный другой человек, присутствующий в этом психологическом пространстве, пациент автоматически переносит на него отношение к значимым другим, каким оно кристаллизовалось в его ранних оболочках, -свои страхи, ожидания, гнев и надежду. В сущности, пациент использует терапевта точно так же, как пытается использовать близких людей в своей взрослой реальности, перенося на них конфликты и чувства прошлого. Но в реальной жизни это разрушает отношения, в отличие от терапевтического процесса, где пациент может, не опасаясь отвержения, дать себе волю. Следует добавить, что в терапии перенесенные из прошлого чувства могут находить непосредственное словесное выражение — через так называемые свободные ассоциации, когда пациент говорит обо всем, что приходит ему в голову. Таким образом неосознаваемые переживания, лежащие в основе проблем, постепенно могут быть названы и осознаны, а также определен их первоначальный адресат. Таким образом они будут возвращены в свои исходные границы. И после того, как происходит подлинное соединение переживания с осознанием, это переживание уходит из терапевтических отношений и перестает воспроизводиться в жизни пациента. Все эмоциональные оболочки, начиная с той, в которой содержатся нарушенные в детстве и ныне репарированные отношения, претерпевают мгновенную трансформацию. Этот феномен называется инсайтом.

Полное принятие пациента терапевтом и стойкость их отношений перед лицом проблем пациента — не единственный фактор безопасности в терапевтических отношениях. Входе этих отношений пациент постепенно научается поддерживать и одновременно контролировать свои импульсы посредством сознательного»я». Необходимость этого в психотерапии присутствует с самого начала в виде жестких временных границ сеансов, происходящих всегда в одно и то же время и имеющих строго определенную длительность. Это требует от пациента с самого начала немалой дисциплины чувств, но вознаграждается возможностью переживать заботу и защищенность терапевтических сессий, а также постепенным облегчением психологического состояния. Ничего удивительного, что чем дальше продвигается формирование личностных границ, тем легче и естественней становится соблюдение границ внешних. С одной стороны, это необходимый порядок, без которого психотерапия по многим причинам была бы невозможна; с другой — «гимнастика» для укрепления психологических мышц, благодаря которой (а не только благодаря получаемым инсайтам)расширяется спектр поведения пациента в реальных ситуациях.

Чем более зрелым в результате становится поведение пациента, тем более доступно ему удовольствие подлинных, не перенесенных из прошлого и не омраченных иррациональными тяжелыми чувствами межчеловеческих отношений. Чем более он укрепляется в своих границах, тем адекватней контактирует с окружающим миром. И тем гармоничней протекает его дальнейшее развитие.

В заключение хотелось бы привести небольшое наблюдение из истории психоанализа, касающееся той же универсальной взаимосвязи между границами и ростом, которой посвящена данная статья. Творец психоанализа Зигмунд Фрейд основал весьма ортодоксальную школу. Он не любил, чтобы ученики развивали собственные мысли, предпочитая, чтобы они заимство-вали его идеи. Он даже не возражал против того, чтобы они не упоминали его имени. Главным для него была незамутненность психоаналитического учения «ересями». Он был щедр и ревнив, словно описанный им самим вождь первобытной орды. Впрочем, без такой бескомпромиссности его детище, возможно, не смогло бы утвердиться наперекор сопротивлению науки, общества и медицины. И, несмотря на эту нетерпимость (а может быть, и благодаря ей), психоаналитическая парадигма оказалась невероятно плодовита: она породила громадное дерево современной психотерапии со всем многообразием ее направлений и школ. Твердая скорлупа психоаналитического учения предоставляла ученикам Фрейда оболочку роста. Набравшись сил, талантливейшие из них прорывались наружу. Именно так Фрейд не раз трагически расставался с ближайшими учениками. Внутри жестких рамок его новаторской доктрины непрерывно шел творческий рост. «Сыновья» этого страстного и тиранического «отца», не уступавшие ему в силе ума и характера, покидали alma mater и заселяли новые территории.

Источник: Урания №1-97