Юношей, а на более ранних изображениях зрелым мужем с клиновидной бородкой, с крылышками на головном уборе и «амбросийных» сандалиях и причудливым скипетром владычества — уж, наверное, не Олимпом, а миром сновидений и фантазий — таким предстает перед нами вестник и слуга (собственно «Вахана») богов — Гермес.
Скипетр пастыря (но и не только) в его руке — Кадуцей или Керикейон имеет свою историю и изначально выглядел иначе. Согласно Бёттигеру, подплывая к пеласгийскому побережью, финикийские купцы нуждались в символе, выражавшем в наглядной и недвусмысленной форме отсутствие у них враждебных намерений. В древности таким символом было принято считать зеленеющую ветвь. Позднее ветвь уступила место золотому посоху, увитому зеленеющей листвой. В качестве символа гарантии и конфиденциальности посох венчал узел, служивший для всего древнего мира единственным способом надежного сохранения багажа от посягательства воров (ср. Од. VIII, 447, где сундук с дарами, полученный Одиссеем, тот завязывает узлом, секрет которого был сообщен ему волшебницей Киркой). Гомер лапидарно описывает суть явления. И действительно, что, кроме узла, секрет развязывания которого знал, подобно современному шифру сейфа, один лишь хозяин, могло гарантировать путешественнику сохранность имущества, когда побежденный сном он уже не мог «неусыпно» следить за ним «недремлющим» оком? Серебряным канатом завязывает Эол мех с находящимися в нем ветрами. Узлу, носящему имя Геракла (Nodus Herculeus), приписывали магические свойства: перевязанные им раны быстрее заживали, завязанный на невесте он служил талисманом супружеского счастья. Считалось, что для избавления от опухоли в паховой области достаточно привязать большой палец ноги к соседнему пальцу, а связав вместе два средних пальца правой руки, можно было добиться устранения излишней потливости или слезоточивости. Разрубание не менее знаменитого Гордиева узла Александром Македонским, помимо свидетельства неукротимости воли молодого царя, знаменовало начало эпохи гибельной для всего древнего мира установки на насилие при подходе к мистериальной традиции.
Дошедшие до нас античные памятники позволяют проследить процесс постепенной стилизации и модификации первоначальных символов, приведший к их замене на устоявшиеся образы переплетающихся змей и крыльев.
Постоянными атрибутами Гермеса являются также крылатые сандалии (талара) и головной убор (петасос), служивший в Древней Греции отличием путешественника.
На Ближнем Востоке бытовало мнение, что имя Гермес носили три мудреца. Одного из них звали Идрис (библейский Енох) и он обладал даром пророка, мудростью, властью и стал зачинателем арифметики, геометрии и астрономии. Другой Гермес — жил в Вавилоне и был учеником Пифагора, а третий был учеником Исклиyca (то есть Асклепия) и был первым, овладевшим тайнами волшебства и алхимии.
Египтяне отождествляли Гермеса — Тота с Ибисом, облик которого Гермес принял, когда, спасаясь от Тифона, являвшегося олицетворением зла, добрые благие боги искали укрытия под личиной животных. Благотворная природа Ибиса, которой он был обязан отождествлению с богом Высшего Разума, выражается в том, что, прилетая в Египет с началом периода разлива Нила, он поедает змей, обитающих в оставшемся плодородном иле (Цицерон: О природе богов. 1,36: «Ibes conficiunt vim serpentium»).
Тацит называл Гермеса (Меркурия) верховным богом германцев, отождествляя таким образом Одина и Меркурия (что отражено, в частности, в названии Среды — дня
Меркурия, как дня Водана: Wednesday).
Образ Гермеса, сочетающего в себе черты древнего скотоводческого бога и бога наживы, вполне отвечал характеру ментальности древних германцев, для которых мерой богатства был рогатый скот (о чем свидетельствует и факт постепенного переосмысления слова скот (нем. Schatz) в современное понятие сокровище).
Сравним Одина и Гермеса. Широкополая шляпа путешественника отличает как Одина, так и Гермеса (и пожалуй, ни у кого более не встречается). Свойственные Гермесу скорость и подвижность символизируют крылышки на сандалиях или прямо на лодыжках и головном уборе, имеющие аналог в «дикой охоте» Одина, представляемого в виде всадника, мчащегося со своей свитой под шум и завывание бури. Если вид журавлиного косяка наводит Гермеса на мысль о создании алфавита, Один изобретает руны. Если Гермес — бог красноречия, то Один добывает поэтический мед.
Отдельные черты Гермеса достались антагонисту Одина — богу огня Локи, причем представляется вероятным расщепление архаического архетипа на антагонистическую пару богов. Гермес становится изобретателем огня, когда встает перед необходимостью зажарить коров Аполлона. Подобно Гермесу, Локи не только изводит и мучает богов своим коварством, но и помогает им всюду, где для достижения цели требуется изворотливость ума и коварство (обрядив Тора невестой Великана Трюма, Локи, сопровождая его в качестве служанки, помогает хитростью вернуть молот Мьёлльнир). Гермес помогает Приаму беспрепятственно прокрасться в находящийся в лагере ахейцев шатер Ахилла для последующего выкупа Гектора (IL, XXIV, 335). Именно к Локи лучше всего подходит определение, даваемое Юнгом в «Психологии переноса» Меркурию как архаическому «возмутителю спокойствия», до сих пор пребывающему в состоянии первозданной необузданности по причине непредсказуемости и того, что никто еще не сумел подобрать к нему ключ. Мудрые советы самого Одина иной раз полны коварства достойного Локи, как в саге «Речи Гримнира», где во исполнение совета Одина его протеже Гейррод вместе со старшим братом Агнаром, подплыв к берегу, первым выскакивает, а затем резким движением отталкивает лодку обратно в море и таким образом становится единственным претендентом на трон Конунга страны готов. Таков германский вариант продажи «права первородства за чечевичную похлебку», известной нам по Библии, где присутствует аналогичный набор скотоводческой идиллии: обман, включая кражу домашних богов как средство упрочения положения, женская и мужская партии, поддерживающие своих ставленников и т.д. Этот архаический бог «ума», служащего инструментом влияния на окружающий мир, в новейшее время в большей степени чем в «Фаусте» Гете находит выражение в его другой поэме, «Рейнеке — Лис», как впрочем и в легенде о Дон-Жуане, где перед нами уникальный сплав ума, эротики и смерти. Эротическое начало является движущей силой действия Дон-Жуана, ум — способом достижения им своей цели путем различных уловок. Только бессознательное, постепенно сгущаемое в образе Командора с примечательным акцентированием «руки» (которой надлежит держать прежде всего скипетр), способно перехитрить хитреца и поймать Дон-Жуана в ловушку. Легенда позволяет нам нащупать след того, почему бог красноречия, хитроумия и наживы одновременно является итифаллическим богом. Именно он раскрывает перед Парисом веер манифестаций женственности в лице Геры, Миневры и Афродиты. С помощью своего посоха он усыпляет и он же пробуждает ото сна. Это бог сознания и бессознательного одновременно, бог разведенных инстинктивных влечений и безжалостной трезвости ума. На сознательность-бессознательность его сущности указывает тот факт, что в ходе сделки между Гермесом и Аполлоном Гермес в обмен на изобретенные им лиру и флейту не получает дара ясновидения. Его уделом становится более «темный» (хтонический) дар гадания, хотя и дарующий гадателю возможность предвидеть будущее, однако без осознания причин и следствий свершающегося. Вместе с тем в соответствии с ностальгией по «доброму старому времени» это скорее бог удачи (евгермии), чем невезения: первый бросок или даже выигрыш считался броском Гермеса, равно как и первая и лучшая порция подаваемого к столу связывалась с его именем.
В архетипической «неразведенности» понятий «украсть» и «найти» при отсутствии категории оценки средства достижения цели, кроется причина того, почему Гермес считается покровителем воров и отцов знаменитого древнегреческого вора Автолика — не случайно приходившегося дедом по материнской линии Одиссею, а любая счастливая находка на дороге носила его имя. Это позволяет увидеть более глубокий смысл в обряде умыкания невесты (своего рода дани богам). Воровство дозволялось в отдельных игрищах в честь Гермеса Харидота. Древний скотоводческий бог — хранитель тайн и богатств, символизируемых узлом на скипетре, он — криофор, обходящий обитателей града с ягненком на плечах, что, подобно вечному назиданию знака архиерейского отличия офомора вновь напоминает о том, что заблудшая овца для доброго пастыря дороже всего стада (Лук. XV, 4,7). Он — дарующий удачу в поиске заблудшей овцы. Не все ли этим сказано? Завет седой древности в этом вечном юном слове.

Источник: Урания №2-98