Перевод с английского Татьяны Антонян и Татьяны Драбкиной

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ. Квестом не назовешь поиск потерянной пуговицы от воротничка. Объект Квеста первоначально отсутствует в нашем опыте; мы можем как-то представлять себе его, но истинна наша картина или ложна, узнаем лишь тогда, когда найдем искомое.
Поэтому животные не отправляются в Квест. Они ищут себе пищу, воду, партнера для спаривания, но объект их поиска неизменно предопределен тем, что они есть, и цель их поисков — восстановление утраченного равновесия.
В отличие от животных человек является творцом истории, и для него будущее всегда открыто. Сама «природа» человека вечно пребывает в состоянии Квеста, поиска себя самой, и вынуждена в каждое мгновение выходить за пределы того, что было за мгновение до этого. Для человека настоящее — не реальность, а ценность. Он не может ни повторить в точности прошлое — ибо каждый момент уникален, ни совершенно освободиться от него — ибо каждое мгновение он что-то прибавляет и тем самым изменяет все, прежде произошедшее с ним.
Отсюда — невозможность выразить способ его бытия в виде единого образа. Если сосредоточиться на неизменно открытом будущем, естественно возникает образ дороги, уходящей вперед в неизведанную страну; обращаясь же к незабвенному прошлому, мы столь же естественно представляем себе город, выстроенный на основе всевозможных архитектурных стилей, в котором те, кто физически мертвы, являются такими же полноправными жителями, как и ныне живущие. У этих двух образов есть лишь одна общая характеристика — чувство наличия цели: дорога, даже если место ее назначения невидимо, все же идет в определенном направлении; город построен для того, чтобы стоять и быть для кого-то домом…
Квест — один из старейших, труднейших и популярнейших литературных жанров. Иногда в основе таких произведений можно обнаружить исторические факты, — например, путешествие за Золотым руном может иметь своим источником плавания торговцев за янтарем; некоторые сюжеты, такие как сюжет о заколдованной жестокой Принцессе, сердце которой удастся смягчить лишь предназначенному судьбой возлюбленному, могут быть искаженными воспоминаниями о религиозных обрядах. Однако я уверен, что особая притягательность Квеста как литературного жанра объясняется проявлением в этой символической форме субъективного личностного опыта нашего существования как существования в истории.
В традиционном романе Квеста присутствуют шесть существенных элементов.
1) Ценный объект (или человек) — его нужно найти и завладеть им (или вступить в брак).
2) Долгое путешествие в поисках объекта, поскольку в начале пути ищущий ничего не знает о его местонахождении.
3) Герой. Драгоценный предмет поисков не может быть найден кем угодно, но лишь тем, кто благодаря воспитанию или характеру обладает нужными для этого качествами.
4) Испытание или серия испытаний, посредством которых недостойные искатели объекта отпадают и происходит явление героя.
5) Страж объекта, которого нужно победить, чтобы завладеть искомым. Он может представлять собой просто еще одно испытание мужества героя или быть зловредным сам по себе.
6) Помощники, которые благодаря своим знаниям и магической силе помогают герою, и без них он никогда не смог бы добиться успеха. Они могут принимать облики животных или людей.
Не есть ли каждый из этих элементов отражение определенной стороны нашего субъективного переживания жизни?
1) Многие мои действия направлены на определенную цель; их цели могут быть как кратковременными — написать фразу, точно выражающую мои мысли в данный момент, так и проходящими через всю жизнь — найти подлинное счастье или обрести аутентичность бытия, став тем, кем я хотел бы стать или кем Бог предназначил мне стать. Какой образ здесь естественнее, чем Прекрасная Принцесса или Живая Вода?
2) Я осознаю время как непрерывный необратимый процесс изменений. Переведя это в термины пространства, мы получим путешествие.
3) Я осознаю самого себя как уникальное существо — моя цель предназначена только для меня, как существо с неведомым будущим — я не могу точно знать заранее, достигну ли своей цели или потерплю неудачу. Ощущение уникальности порождает образ уникального героя; чувство неопределенности — образы неудачливых соперников.
4) Я осознаю наличие противоборствующих сил в себе самом, некоторые из них я считаю добрыми, а другие — злыми, постоянно пытающимися отклонить мою волю в ту или иную сторону. Существование этих сил — данность. Но я обладаю возможностью выбора: уступить желанию или сопротивляться ему, вместе с тем я не могу выбирать: желать или не желать.
Образ подобного внутреннего опыта по определению дуалистичен, это образ борьбы между двумя сторонами личности, дружественной и враждебной.
С другой стороны, Квест ни коим образом не несет в себе образов объективного опыта нашей социальной жизни. Если я, не давая волю своим чувствам, попытаюсь посмотреть на мир через объектив кинокамеры, то обнаружу, что огромное большинство населения принуждено зарабатывать себе на жизнь в определенном месте и путешествуют люди исключительно по выходным дням либо если обладают независимыми источниками существования. Я увижу, что хотя некоторые войны могут быть названы справедливыми, но нет таких, где одна сторона была бы абсолютно хорошей, а другая абсолютно плохой, при этом обеим сторонам обычно удается убедить себя именно в последнем. Что же до борьбы человека с силами природы или дикими животными — то природа не осознает своей деструктивности и, хотя некоторые животные под влиянием голода или страха нападают на человека, ни одно животное не делает это из злобы.
На этом общие замечания о Квесте как жанре заканчиваются, и остальная часть эссе будет посвящена единственному произведению, трилогии Дж.Р.Р.Толкиена «Властелин Колец».

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ. Многие истории Квеста разворачиваются в мире грез — вне определенного места или времени. Это дает возможность использовать все богатство сновидческих грез, монстров, магических превращений и смещений, невозможных в нашей обыденной жизни, однако за это приходится платить — усугублением свойственной жанру тенденции отрыва от социальной и исторической реальности. Места действия других историй типа Квест могут быть найдены на карте, а время — соответствовать определенному историческому периоду. Это придает им социальную значимость, однако существенное для жанра четкое разграничение добра и зла вступает в противоречие с моральной неоднозначностью реальной истории.
Сюжет повествования Толкиена разыгрывается не в волшебном и не в реальном мирах, но в мире воображаемом, в мире Квеста. Воображаемый мир должен быть устроен так, чтобы все его ландшафты, обитатели и события были предельно правдоподобными; и поскольку создатель Квеста сам сочиняет всю историю собственного мира, существует лишь одна правильная интерпретация событий — его собственная. Что именно там происходит и почему — может сказать лишь он.
Однако создание правдоподобного воображаемого мира предъявляет колоссальные требования к воображению его творца. Поскольку он должен уметь убедительно ответить на любой вопрос о своем мире, который мы могли бы задать касательно мира реального. А задача писателя, подобно Толкиену, создающего свой мир в XX веке много сложнее, чем у его средневековых предшественников, ведь его читатель воспитан чтением реалистических романов и исторических научных исследований.
Мир грез может изобиловать необъяснимыми пустотами и логическими противоречиями; воображаемый мир — нет, ибо здесь правят законы, а не желания. Его законы могут отличаться от законов нашего собственного мира, но они должны быть столь же доступны пониманию и непреложны. История такого мира может быть необычна, но она не должна противоречить нашему пониманию истории как рождающейся из сплетения Судьбы, Свободы воли и Случая. Наконец, ничто в этом мире не должно противоречить нашему моральному опыту. Если, как в принципе того требует жанр Квеста, Добро и Зло воплощены здесь в конкретных индивидуумах и обществах, то мы не должны сомневаться, что каждый здравомыслящий человек, независимо от его национальности и культуры, признает что Зло — это Зло. Победа Добра над Злом, которая необходима для успешного завершения Квеста, должна восприниматься как исто-рически возможный исход, а не прекрасная мечта. Как физическая, так и в значительной степени интеллектуальная сила должны быть показаны такими, как мы их знаем, то есть морально нейтральными и реально действующими: в битвах должен побеждать сильнейший, независимо от того, добр он или зол.
Чтобы подчеркнуть грандиозность задачи Толкиена, приведу только немногие данные. Протяженность его мира составляет около тринадцати сотен миль с востока на запад и двенадцати сотен миль с юга на север. В нашем мире обитает лишь одно существо, способное говорить и имеющее реальную историю, в мире Толкиена таких народов по крайней мере семь. События, происходящие в книге, охватывают примерно 20 лет Третьей Исторической эпохи этого мира. Но Толкиен дает убедительную и подробную историческую хронику своего мира для 3441 года Второй эпохи и 3021 года Третьей.
Основная задача создателя воображаемого мира та же, что у Адама в Эдеме: он должен дать имена всем и всему в своем мире и, если, как в случае с миром Толкиена, там существует несколько языков, он должен придумать имена для каждого из них. И в этом даре Толкиен превзошел всех известных мне писателей, равно живых и уже ушедших. Более того, он не только нашел верные имена, но и целиком языки, отражающие характер народов, говорящих на них. Наконец, хотя нигде в книге не говорится прямо о том, что кто-либо из обитателей Средиземья участвует в каких-либо формах религиозной жизни, мир этот — несомненно христианский.
И эльфы, и мудрецы, и Саурон со всей определенностью, а возможно и многие другие, верят в существование Единого и Валаров, которым он поручил охранять Средиземье и Заокраинные Земли, которые я рассматриваю как образ Рая.

ГЕРОИ КВЕСТА. Наш субъективный опыт, литературным отражением которого служит жанр Квеста, свидетельствует: то, чем мы призваны стать, обычно обусловлено тем, что мы есть: если я не реализую полностью данный мне талант, значит, я ленив и труслив; но если я берусь за задачу, для которой у меня недостает необходимых способностей, то я просто самона-деян. Поэтому в традиционном повествовании Квеста герой стремится отправляться в путь, и он уверен в успехе, пусть даже другим кажется недостаточно сильным.
Но существует и еще один вид призвания к Квесту, который может быть назван религиозным. Не каждому дано испытать его; да и те, с кем это произошло, переживают его лишь в краткие моменты своей жизни. Религиозное призвание отличается тем, что приходит к нам извне, обычно вызывая ужас и смятение нашего «Я», как у Авраама, которого Бог призвал из страны Ур, или у физически робкого человека, бросающегося в горящий дом, чтобы спасти ребенка, потому что рядом нет больше никого, способного сделать это.
Некоторые из персонажей «Властелина Колец», например, Гэндальф и Арагорн, воплощают естественное призвание к Квесту, определяемое их талантом. Неудивительно, что Гэндальф разрабатывает стратегию войны против Саурона, — он очень мудр, а Арагорн, великий воин и законный наследник престола, встает во главе армий Гондора. Какие бы опасности и страдания ни претерпевали эти герои, они в определенном смысле следуют своему желанию. Ситуация же истинного героя Толкиена, Фродо Бэггинса, совершенно иная. Когда на совете у Элронда принято решение уничтожить Кольцо, он думает: «Такие опасные подвиги — не для скромного хоббита вроде меня. Я бы предпочел остаться дома, чем рисковать жизнью ради очень слабого шанса добиться славы». Но его совесть говорит ему: «Ты можешь не представлять ничего особенного, сам по себе, однако по неким неведомым причинам, не по твоему собственному выбору, Кольцо отдано тебе на хранение, поэтому на тебе, а не на Гэндальфе или Арагорне лежит задача его уничтожить».
Поскольку решение никак не связано со способностями и талантами Фродо, никто другой не может помочь ему принять решение. Сам Фродо встает и произносит на Совете у Элронда эти слова: «Я приму Кольцо, хотя и не знаю Пути…». На что Элронд отвечает: «Это тяжкая ноша. Столь тяжкая, что никто не решится обременить ею другого. Не я возлагал ее на тебя. Но если ты принимаешь ее добровольно, скажу, что ты сделал верный выбор».
Будучи избран, Фродо должен идти до конца, в отличие от своих спутников, отправившихся вместе с ним:
«Хранитель Кольца отправится в свой путь к Горе Судеб: на нем одном лежит ответственность не выбросить Кольцо или не передать его кому-то из слуг Врага, не дать кому-либо воспользоваться Кольцом, за исключением тех, кто с ним отправится и присутствует на Совете, да и то только в момент крайней нужды. Остальные отправляются с Хранителем добровольно, чтобы помочь ему в пути. Вы можете задержаться здесь или вернуться, или свернуть на другой путь в зависимости от случая. Чем далее вы продвинетесь, тем труднее будет отойти в сторону, но вы не должны давать никаких обязательств, клятв идти дальше, чем захотите. Потому что вы еще не знаете силы ваших сердец и не можете предвидеть, что встретите на пути.
— Лишен веры тот, кто говорит «прощай», когда тьма в пути сгущается, — сказал Гимли.
— Возможно, — ответил Элронд, — но пусть не клянется отправиться во тьму тот, кто еще не видел ночи.
— Но данная клятва может укрепить сердце, — возразил Гимли.
— Или разрушить его, — ответил Элронд. — Не стоит заглядывать слишком далеко вперед. Отправляйтесь, однако, с чистым сердцем».

КОНФЛИКТ ДОБРА И ЗЛА. Если недостатком обычной истории Квеста является обусловленность победы Добра над Злом просто воздействием большей силы Добра, то нельзя и вовсе лишить Добро силы. У Толкиена сила противников Саурона — эльфов, гномов, магов и людей, весьма велика, однако Саурон, даже и без Кольца, — гораздо сильнее. Тем не менее, как говорит Гэндальф, их сила должна сыграть свою роль: «Мы не можем победить силой оружия, но лишь благодаря ей мы можем дать носителю Кольца его единственный, пусть хрупкий, шанс».
Квест завершился удачно, Саурон низвергнут. Одно из важнейших достижений Толкиена прежде всего состоит в том, что он убеждает читателя: ошибки, которые приводят Саурона к гибели, есть те ошибки, которые Зло, сколь бы могущественно оно ни было, не может не совершить именно потому, что оно Зло. Его главная слабость — недостаток воображения: в то время как Добро может вообразить себя Злом, Зло не в силах поставить себя на место Добра. Элронд, Гэндальф, Галадриэль, Арагорн — каждый из них может поставить себя на место Саурона и потому преодолеть искушение самим использовать Кольцо; Саурон же не в силах вообразить себе, что кто-либо, знающий о власти Кольца, в том числе о возможности его, Саурона, уничтожения, не станет Кольцо использовать, а уже тем более попытается уничтожить. Будь он в состоянии представить это, ему осталось бы только сидеть в Мордоре, поджидая Хранителя, чтобы в конце концов спокойно поймать его и вернуть себе Кольцо. Вместо этого Саурон решает, что Кольцо отправлено в Гондор, где собрались сильнейшие из его врагов, — ведь он сам поступил бы так на их месте, — и предприни-мает атаку на город, оставив собственные границы без присмотра.
Во-вторых, разновидность зла, воплощаемая Сауроном, — страсть к власти, не может не быть иррационально жестокой, поскольку для нее неприемлемо, чтобы другой поступал по своему желанию, а не был принужден действовать против собственной воли.
В-третьих, любые союзы Зла со Злом нестабильны и ненадежны, так как по определению Зло любит лишь себя, и все такого рода альянсы обусловливаются страхом или надеждой на выгоду, но отнюдь не душевным расположением.
Самой большой удачей Саурона было совращение великого мага Сарумана, однако, хотя Саруман предал Добро, он не подчинился полностью Саурону, а попытался захватить Кольцо себе.
И наконец, для обеих сторон неожиданностью явилась роль, которую сыграл Смеагол — Горлум. Когда Фродо впервые слышит о нем от Гэндальфа, он восклицает:
«— Какая жалость, что Бильбо не воспользовался случаем и не уничтожил это гнусное создание!
— Жалость? Да именно Жалость остановила его руку. Жалость и Милосердие: не наносить удар без нужды. И он щедро вознагражден за это, Фродо. Будь уверен: зло причинило ему столь малый вред, и в конце концов он избежал его власти лишь потому, что начал свое владение Кольцом именно так. С Жалости…
— Я не понимаю. Ты хочешь сказать, что ты и эльфы оставили его в живых после всех ужасных деяний?.. Он заслуживает смерти.
— Заслуживает? Полагаю, что да. Однако не стоит так стремиться выносить смертный приговор. Ибо даже мудрейший не видит конца всех дел. Я не очень надеюсь, что Горлум исправится в этой жизни, но шанс есть. И он связан с судьбой Кольца. Сердце подсказывает мне, что к добру или к худу ему еще предстоит сыграть свою роль до того, как все закончится. И когда это произойдет, жалость Бильбо может решить судьбу многих — и твою не в последнюю очередь».
Горлум выходит на след Фродо в шахтах Мории и идет за ним по пятам. Когда Фродо удается схватить его, он вспоминает слова Гэндальфа и сохраняет Горлуму жизнь. И это оборачивается пользой, поскольку без Горлума Фродо и Сэм никогда бы не нашли ни путь через Мертвые Топи, ни проход через Кирит-Унгол. Побуждения Горлума, ставшего их проводником, нельзя считать до конца дурными: одна часть его, разумеется, поджидала момента выкрасть Кольцо; но другая — испытывала благодарность и искреннюю привязанность к Фродо.
Гэндальф, однако, был прав, не слишком надеясь на исправление Горлума: в конце концов зло в нем побеждает. Он приводит Фродо и Сэма в логово Шелоб, а после того, как им удается спастись, преследует их до Горы Судеб, где вновь нападает на них. И здесь ему снова сохраняют жизнь. И тут происходит неожиданное…*
«Да, — произнес Фродо, — ты помнишь слова Гэндальфа: Даже Горлум может зачем-то пригодиться. Сэм, если бы не он, я бы не смог уничтожить Кольцо. Квест закончился бы ничем. Или самым худшим».

ПЛОДЫ ПОБЕДЫ. «И с тех пор они жили счастливо», — это традиционная формула завершения волшебных сказок. Увы, она лжива, и мы знаем это, поскольку иначе Добро, единожды победив Зло, раз и навсегда перенесло бы человека из его исторического существования в вечность. Толкиен слишком честен, чтобы закончить подобным бла-гочестивым вымыслом. Поскольку речь идет о Третьей Эпохе Средиземья, то хотя Добро и одержало верх над Злом, у нас нет уверенности, что этот триумф окончателен. Ведь до Саурона был Моргот, и кто может сказать наверняка, что до конца Четверой Эпохи не появится преемник Саурона? Победа не означает восстановления Земного Рая или нисхождения Нового Иерусалима. В нашей исторической реальности даже наилучший исход влечет за собой не только приобретения, но и потери. С уничтожением главного Кольца теряют свою силу и три эльфийских кольца, как и предвидела Галадриэль:
«Разве вы не видите, что ваш путь — это шаги нашей Судьбы? Ибо если вы потерпите поражение, то мы окажемся беззащитными перед Врагом. Между тем если вас ждет успех, то наша мощь исчезнет, Лотлориэн растает и волны Времени смоют его следы. Мы должны будем уйти на Запад или выродиться в «маленький народец», живущий в лесистых ущельях и пещерах, и медленно забывать и быть преданными забвению».
И даже Фродо, герой Квеста, должен платить за свой успех:
«— Но, — сказал Сэм, и слезы застилали ему глаза, — я думал, что ты будешь наслаждаться нашим Краем годы и годы… после всего, что ты сделал.
— Я тоже так думал когда-то. Но я слишком глубоко ранен, Сэм. Я пытался спасти Край, и он спасен, но не для меня. Сэм, это часто случается во времена опасности: кто-то должен отказаться от всего, все отдать, чтобы другие могли сохранить это».
Итак, если кто-нибудь мне скажет, что существует другая история Квеста, которая затрагивала бы прежде всего субъективную жизнь человека, в чем и состоит цель подобных историй, позволяет нам точнее оценить окружающую нас социально-политическую реальность, чем это делает толкиеновский «Властелин Колец», я буду счастлив услышать об этом.

*В последний момент, на краю бездны, Кольцо овладевает Фродо, и лишь нападение Горлума, который откусывает палец Фродо с Кольцом и падает вместе с ним в бездну, разрешает ситуацию. (Прим. пер.)

Источник: Урания №2-97