Сотрудничество Кеплера с Тихо Браге начиналось не слишком гладко отчасти по вине окружения Тихо, видевшего в приезжем опасного соперника, и чуть не оборвалось из-за скандала, который устроил именно Кеплер. Он засыпал великого астронома необоснованными обвинениями, все бросив, уехал в Прагу и еще оттуда написал патрону письмо, несправедливое и жестокое. Лишь после этого Браге, все время державшийся с удивительной выдержкой, решил порвать все контакты с молодым немцем. Кеплер, одумавшись, пришел в ужас от своего срыва. Легко понять, что молодой ученый пережил, — ведь с пребыванием в Бенатках были связаны большие надежды. Со свойственной ему прямотой он написал новое письмо, взяв на себя вину за разрыв. Вместо ответа Браге сам приехал в Прагу и увез трудновоспитуемого помощника обратно в замок. Их сотрудничество больше не прерывалось, хотя так и не стало идеальным. Когда Кеплер, получив положительный ответ императора, из-за накаленной политической обстановки вновь заколебался с переездом, Тихо посоветовал: «Не медлите, и будьте спокойны». В 1600 г. Кеплер привез семью в Прагу. С легкой руки Тихо и во многом благодаря ему начался самый плодотворный и счастливый период жизни ученого, когда Кеплер стал самим собой. **

Чтобы закончить тему отношений Браге и Кеплера, добавим, что, когда Тихо неожиданно для всех слег и болезнь его оказалась смертельной, от ложа умирающего не отходили его сын Георг и Кеплер. Ученый писал Местлину о последних днях Тихо:» Он просил меня обработать все материалы в соответствии с его теорией». Трудно сказать, только ли судьба собственного наследия заботила Тихо или его волновало и будущее молодого ученого: ведь коперникианство Кеплера и его «Космографическая тайна» были, с точки зрения Браге, глубокой ошибкой. И на смертном одре он пытался наставить его на верный путь. Кеплер написал грустную латинскую элегию на смерть Тихо и сделал в дневнике наблюдений подробную запись о болезни и последних часах великого астронома. «Бог связал меня с ним нерасторжимыми узами», — писал Кеплер, сознавая особую, чуть ли не мистическую связь с Браге; но его последнюю волю как ученый выполнить не мог.

То, почему Кеплер в пражский период своего творчества оказался столь восприимчив к идее гармонии мира, отчасти объясняется атмосферой, царившей в Праге рубежа XVI-XVII вв.

История Пражского центра неразрывно связана с личностью императора Рудольфа II Габсбурга. Глубоко символичны в этом смысле установившиеся названия придворного центра как рудольфинского центра, императорских художников как рудольфинцев, астрономических таблиц, созданных Браге и Кеплером, как «Рудольфинских таблиц», наконец, самой Праги конца 16—начала 17 в. как рудоль-финской Праги.*** Рудольф II — последний из властителей Европы, стремившийся сохранить при своем дворе идеалы ренессансного, точнее, постренессансного гуманизма, хотя и трансформированного, но все же основанного на свободной, открытой культуре и уникальной для того времени религиозной терпимости. Вот почему Кеплеру было здесь так легко. Как и его отец император Максимилиан II, Рудольф II стремился быть «просто христианином», не отдавая предпочтения в своей империи и прежде всего в Праге ни одной из враждующих конфессий. Он проводил традиционную политику Габсбургов, боровшихся против турок-османов, этого «бича Божия» XVI столетия, хранил верность католичеству, однако свободно принимал при дворе не только католиков, но и протестантов, евреев, а в случае необходимости ходатайствовал перед инквизицией за некоторых своих подопечных художников и философов. Благодаря терпимости императора при дворе сложилось большое международное научное соообщество, где активно сотрудничали представители разных наций и вероисповеданий, причем наука очень тесно переплеталась с искусством.**** Занятия наукой и искусством были для рудольфинцев поиском ключей к универсальным истинам, касающимся человека, природы и самой вечности. Вера в существование и познаваемость подобных истин побуждала их искать способы прочтения «живых иероглифов», которыми представлялись вся природа и человек. Рудольфинцы верили в то, что искусство и наука — это всего лишь два пути в познании единой истины, в поисках которой они пытались связать в единую великую цепь мир природы и человека, живых и мертвых, небо и землю, звезды и человеческие характеры, цифры, буквы, цвет и даже звуки.

Искусством при рудольфинском дворе занимались крупнейшие художники-маньеристы Центральной Европы — Д.Арчимбольдо, А.фон Аахен, В.Спрангер, А.де Фриз и др. Их интеллектуальное искусство стремилось пробиться к первоосновам всего сущего и их синтезу, чтобы подарить человеческому духу хотя бы тень искомой гармонии. Это искусство бросало отсвет на весь духовный мир рудольфинцев. Главными героями живописи и скульптуры были Гермес (Меркурий) и Афина (Минерва). Знак Гермеса Трисмегиста был криптограммой самого императора. Гермеса часто изображали в виде Вертумна — бога садов, природы, времен года, в конечном счете — природных ритмов. Любой исследователь рудольфинского круга встречается с оккультизмом как непременной частью тогдашней системы философских и научных знаний. Натурфилософия рудольфинского двора пронизана оккультными знаниями, здесь увлекались магией, астрологией, алхимией, разного рода цифровой символикой. Рудольфинцы хорошо знали труды Парацельса, Агриппы, Кардануса, увлекались сочинениями де ла Порта. Натуральная магия противоречиво сочеталась с христианским мистицизмом.

Император собирал и редкие христианские трактаты, особенно с мистическим оттенком; их специально разыскивали в монастырских библиотеках. Как это увязывалось с тем, что Рудольфу принадлежал также экземпляр магической книга, содержащей формулы вызывания духов и общения с ними — «PICATRIX», коллекция альраунов в виде человеческих фигурок, что и сам он был адептом и производил алхимические опыты, сказать трудно. Будучи «нетрадиционным», но искренним христианином, Рудольф знал, какой опасности подвергает свою душу и переживал периоды подавленности. «Я мертв и проклят», — сорвалось как-то у него. Он умер без причастия, как и его отец, говоривший: «Наш духовник — на небесах».

Рудольф II и ученые его круга пытались решить сложные проблемы тансмутации человеческой сущности, воз-врашения бытию всеобщей гармонии. Их алхимия была замешана на идеалах Платона и ренессанс-ного гуманизма. В Рудольфе, наполовину испанце, жил явно и «донкихотский» оттенок миро-восприятия. Не случайно он учредил, как говорят источники, таинственный Орден Мира и собственно-ручно изготовил орденскую цепь для его членов в канун одной из самых кровопролитных европейских войн. Правда и то, что, кроме военных действий на венгерской границе, от которых император, надо думать, с удовольствием бы отказался, дай ему турки такую возможность, Рудольф не вел никаких войн. Магические увлечения императора, видимо, имели прямое отношение к его невыполнимой идее — восстановить мир и истинную человечность на земле. Характерной чертой Пражского центра было и всеобщее увлечение кабалистикой. Мистический смысл многих положений древнеиудейской философии привлекал не меньше, чем «прикладная» мистика цифр и букв. Благодаря терпимости Рудольфа старинная еврейская община Праги переживала в этот момент свой расцвет. Ореол мага и колдуна прочно окутывает фигуру знаменитого пражского раввина Иегуды Льва бен Бецалела, с которым легенда связывает создание Голема. Для нас важно другое: то, что Иегуда Лев был крупнейшим знатоком сакральной литературы и сочетал с ученым иудаизмом характерные для пражского круга этические идеи, мечтая о возвращении миру утраченной гармонии.

Кеплер также интересовался древнеиудейской астрономией и увлекся «Геометрической кабалой». В общество рудольфинцев он влился быстро и естественно, несмотря на все сложности характера. Тихо представил его императору как своего помощника в работе над «Рудольфинскими таблицами» (по сходству с «Таблицами Альфонса», составленными в Толедо в XIII в. под покровителем кастильского короля Альфонса X Мудрого). Рудольф II произвел на Кеплера очень сильное впечатление. Император также оценил его: звание императорского математика, титул, дававшийся пожизненно, Кеплер получил сразу же после смерти Браге.

Теперь после долгих прений с наследниками Тихо в распоряжении молодого ученого были, наконец, результаты многолетних точных наблюдений. В 1609 г. в Гейдель-берге вышла в свет тщательно изданная «Новая астрономия», в которой Кеплер развил идеи Коперника.***** Он уточнил механизм движения планет, который у Коперника восходил еще к Птолемею. Так возникли его знаменитые эллипсы. Нам уже трудно представить себе, какое огромное интеллектуальное усилие и отвага требова-лись, чтобы допустить самую мысль о неправильности идеи круговых орбит, ведь круг в философии, науке, искусстве воспринимался тогда как идеальная, совершенная фигура. Ввести вместо круга эллипс значило произвести полный переворот в астрономии и одновременно, как мечтал Кеплер, «вплести» коперни-кианскую теорию в самую сердцевину современной науки, основанной на наблюдениях Браге, точности которых до сих пор удивляются ученые.

В «Новой астрономии» Кеплер вывел два первых закона движения планет. До этого вышли «Дополнения к Вителию» с новаторскими изысканиями в области оптики. Кеплер был в зените научной славы. Во вступлении к «Новой астрономии», посвященной Рудольфу II, он дал волю литературному таланту, описав свою работу по наблюдению за Марсом как упорную битву с ним, завершившуюся победой. Можно сказать, что он перевел в слова и научные термины живописные аллегории рудольфинского двора, астрологический подтекст которых воплощался в образах античных богов, персонифицировавших планеты и их движения.

В 1611 г. завершилась многолетняя борьба императора Рудольфа с посягавшим на престол братом Маттиасом. Мир, который император поддерживал внутри государства умелой компромиссной политикой, грозил рухнуть: как утверждали астрологи, эпоха Сатурна кончилась и начиналась власть Марса, а Рудольфа всегда называли «сатурнианским королем»… Конец века был и концом его правления, завершившегося военным конфликтом. Рудольф, желая сохранить престол, призвал в Прагу иноземные войска. Они грабили город в те дни, когда у Кеплера умирал маленький сын, его любимец Фридрих, подававший большие надежды в математике.

Всеобщее неудовольствие населения вылилось в открытый бунт, и Рудольф II был вынужден отречься от престола и передать его ненавистному брату. Сам он был объявлен «пленником Праги» и заточен в своем дворце.

После смерти Рудольфа, наступившей вскоре, в 1612 г., Кеплер остался не у дел. Он начал искать себе новое место уже в 1611 г., видя, что обстановка и интеллектуальная жизнь в Праге необратимо меняются. Он остановился на Линце, городе в Верхней Австрии. В основном из-за жены, тосковавшей по родным местам, от которых Линц был расположен недалеко. Кеплер принимает здесь должность ма-тематика земель Верхней Австрии. Но накануне переезда Барбара, заразившись тифом, умирает. Похоронив ее рядом с сыном, Кеплер перебирается в Линц. В следующем году он женится на Сусанне Рейттингер, дочери столяра, получившей, однако, воспитание в семье баронессы Штаремберг. Ей было всего 23 года. Умная, образованная и стойкая, Сусанна Кеплер стала его преданным товарищем и надеж-ной опорой осиротевшим детям. Линц, конечно, не мог сравниться с имперской Прагой. Здесь у Кеплера было мало близких по духу людей. К тому же он слишком выделялся из окружения. Очень скоро начались трения с лютеранской общиной Линца, завершившиеся тем, что Кеплер был практически отлучен от церкви — ему запретили причащаться, поскольку его верность аугсбургскому исповеданию подверглась сомнениям.
Кеплеру больше всего нужны были покой и возможность работы с огромным количеством научных заделов, начатых в Праге. В 1618 г. он издает «Сокращения ко-перникианской астрономии», сыгравшие большую роль в популяризации идей великого ученого. О том, сколь удачно и убедительно изложил их Кеплер, свидетельствует то, что они были немедленно занесены в список запрещенных инквизицией книг, где давно уже находилось и само произведение Коперника.

Теперь бескомпромиссная общественная и научная позиция Кеплера полностью определилась. Она послужила причиной того, что ему не удалось получить место профессора в Тюбингене, несмотря на горячее желание.

В 1618 г. Кеплер вывел третий закон движения планет, продвигаясь в познании тайн, которые он в юности пытался постигнуть скорее эмоционально-интуитивно, чем с помощью научно-логического метода. Открытие он совершил в один из самых драматичных моментов своей жизни: его мать Екатерина Кеплер была обвинена в колдовстве своими согражданами (считается, что ходивший в списках «Сон» Кеплера отчасти способствовал этому), взята под суд, и ей грозил костер. Екатерина Куплер провела в тюрьме 4 года, и все это время Иоганн, бросив дела, метался между своим домом и Вюртембергом, где она находилась, под конец совсем переехал туда и взял на себя защиту. Только поразительное упорство сына и умение, с которым он вел дело, помогли добиться почти невозможного: мать Кеплера оправдали и выпустили из заточения. Она умерла через полгода, но свободной. «Невероятно, каким мучениям подвергалась моя бедная репутация в течение моего годичного отсутствия здесь в связи с поездкой в Вюртемберг», — писал Кеплер. Именно в это время, в 1619 г., выходит его труд «Пять книг о гармонии мира» (в пятой и был помещен третий закон движения планет). Ученый пишет, предваряя основной текст: «После долгих напрасных попыток меня посетил, наконец, дух чудесного прозрения. Я выяснил, что все небесные движения, как в их целом, так и во всех отдельных случаях, проникнуты общей гармонией, не той, правда, которую я раньше предполагал существующей, но еще более совершенной».

Кеплер подошел к открытию закона всемирного тяготения, хотя описывал и интерпретировал его на натурфилософский лад.

Жизнь, однако, не сулила никакой гармонии. Страну снова захлестнули политические распри. Линц заняли католические войска. Шел 1620 год, началась Тридцатилетняя война — целая эпоха в европейской истории. Исторические катаклизмы, жизненная неустроенность, вечная нехватка денег не помешали великому ученому довести до конца огромный, завещанный Браге труд — «Рудольфинские таблицы». Ни Рудольфа II, ни Тихо давно не было в живых, в сущности мало кого, кроме «узких специалистов», эти таблицы интересовали. Но Кеплер сказал как-то: «Я действую так, как если бы служил не императору, а целому человечеству и будущему».****** Таблицы потребовали колоссального вычислительного труда — тогда-то Кеплер и занялся логарифмами. Чтобы напечатать (за свой счет) таблицы, он должен был на год переехать в Ульм, где удалось найти типографию.

Титульный лист, набросанный самим Кеплером, представляет собой храм Урании. Храм центричен, поднят на высокий цоколь, круглый купол поддерживают десять колонн. Колонны посвящены Птолемею, вавилонской, халдейской и античной астрономии, Копернику (тосканская колонна) и Тихо Браге (коринфская с самой нарядной капителью). На рисунке Кеплер отвел себе самое скромное место: он изображен на рельефе постамента работающим за столом в домашней одежде при свете свечи. Но на его столе покоится тот самый купол, что водружен над святыней Урании, свидетельствующий о том, что именно ему было суждено увенчать своим трудом дело современной науки. Над будничной фигуркой добровольно отодвинувшегося в тень великого ученого помещен перечень его трудов, которые он считал важнейшими.

Итак, таблицы вышли, и Кеплер отправился в Прагу вручать их императору Фердинанду II, тому самому, который когда-то изгонял протестантов из Граца. Император милостиво принял книгу и приказал заплатить Кеплеру за издательские издержки 4 тысячи золотых. Но когда зашла речь о возможности занять место профессора в Карловом университете, от Кеплера потребовался переход в католичество. Его старый друг иезуит Пауль Гульдин советовал ученому это сделать, опасаясь за его судьбу.

Менять вероисповедание Кеплер наотрез отказался; он так написал об этом в письме к Филиппу Мюллеру: «Чтобы избежать отречения…, я готов не только отказаться от награды…, которую Его Императорское Величество щедро и великодушно мне предоставляет, но и от австрийских земель, от всей империи и, что для меня тяжелее, чем все это вместе взятое, — от самой астрономии».

Итак, на склоне лет, отвергнув иную конфессию, обремененный разросшейся семьей, он должен был вновь думать о пристанище. Помощь пришла совсем неожиданно от прославленного полководца, героя Тридцатилетней войны Альбрехта Валленштейна. Когда-то Кеплер составил Валленштейну гороскоп, который, как считал сам Валленштейн, определил его судьбу. Великий астроном относился к астрологии отчасти иронически, считая, что лучше составлять гороскопы, чем просить милостыню. Он называл астрологию «легкомысленной дочуркой важной и разумной матери астрономии», которая должна кормить свою мать, дабы та не умерла с голоду. Но хотя Кеплер, особенно в Праге, в большом количестве составлял гороскопы (как, впрочем, и Тихо), он, безусловно, видел в них не только легкий заработок. О том, насколько серьезно он относился к тем возможностям, которые гороскоп и вообще астрология предоставляют человеку для познания его характера, судьбы, которую, пользуясь свободой воли, человек способен если не изменить, то хотя бы «подправить «, говорят прежде всего его собственный гороскоп и настойчивые стремления исследовать судьбы своего рода. Он составлял гороскопы не только на предков, но и на своих детей и однажды предугадал смерть собственного ребенка и ребенка своего коллеги, которому с грустью об этом сообщил. Дети, действительно, погибли, не совсем совпало с гороскопами только время их смерти. Гороскопы Кеплера обладали большой степенью «сбываемости».*******

Веря звездам, Кеплер, однако, не смешивал астрологию с астрономией: перед последней ставились совсем иные, более высокие задачи. «Мы, астрономы — священнослужители высокого Бога», — писал он. По его мнению, и Коперник, которого церковь обвиняла в величайшей ереси, служил при высоком алтаре Господнем», к которому приносил дары и сам Кеплер.

Вернемся к Альбрехту Валленштейну. Однажды анонимно Кеплеру был заказан гороскоп для молодого человека 25 лет, родившегося 14 сентября 1583 г. Расположение звезд в момент рождения незнакомца напомнило Кеплеру гороскопы английской королевы Елизаветы I и польского канцлера Яна Замойского — крупнейших личностей, связанных с политикой и судьбами Европы. Кеплер, проанали-зировав характер незнакомца, предсказал ему яркую судьбу, славу и богатство. Однако он не побоялся назвать его человеческие качества: необычайное честолюбие, жестокость, способность пренебрегать моральными запретами ради достижения собственной цели. Из гороскопа Керлера вырисовывался сильный и безжалостный характер, незаурядная личность, у которой будет много врагов, но которую масса людей признает своим вождем. Ученый считал, что с годами к этому человеку придет мудрость, которая гармонизирует и спасет его сложную и мятежную натуру.

Гороскоп потряс душу Валленштейна, тогда еще никому не известного. Он прочел в нем свою судьбу и уверовал в него полностью, тем более что одно из предсказаний — женитьба на очень богатой наследнице — осуществилось сразу же. Валленштейн не расставался с гороскопом, видя в нем свой талисман, и время от времени просил Кеплера его уточнить. Предсказания, и дурные и счастливые, сбывались одно за другим. Гороскоп был доведен до 1624 г., и в этом году Валленштейн заказал новый. Он был тогда уже всесильным князем Фрисландским. Его интересовали грядущие события и подробности относительно врагов. Кеплер составил новый гороскоп, доведя его, однако, только до 1634 г. Он снова предсказал Валленштейну славу и власть, но советовал бьть осторожным, ибо на этот раз опасность грозила от соотечественников. Валленштейн настаивал, чтобы ученый продлил гороскоп за 1634 г., но Кеплер сумел отговориться. Между тем он не сказал полководцу главного: расположение всех главных планет в виде странного креста и иные подробности сулили ему гибель в начале указанного года. Действительно, в феврале 1634 г. в Хебе безоружный Валленштейн был застигнут заговорщиками и убит…

Тогда зке, в 1628 г. Валленштейн встретил в Праге измученного невзгодами Кеплера и предложил ему поселиться в своем имении: к великому астроному Валлецштейн питал особое доверие и хотел, чтобы тот был рядом. Кеплер принял предложение. Так маленький городок Саган оказался последним прибежищем великого ученого. Здесь можно было не бояться религиозных преследований, а жизнь текла мирно и неторопливо. Валленштейн был щедр, и Кеплеры смогли передохнуть. Ученый, однако, не терял времени и занялся организацией собственной типографии.

Дело шло трудно, но Кеплер хотел во чтобы то ни стало продолжить на-печатание «Эфемерид» по данным наблюдений за звездным небом, которые делались в обсерватории Тихо Браге.

«Среди крушений городов, провинций и целых государств, в атмосфере страха перед варварскими нашествиями, перед насильственным разорением семейных очагов, я, ученик Марса (хотя уже и
не молодой), вижу себя вынужденным заниматься подыскиванием мастеров печатного дела, чтобы подготовить издание наблюдений Тихо Браге и фактически приступить к его осуществлению, не обнаруживая при этом никаких признаков страха. Я желаю с Божьей помощью довести это дело до полного завершения и действую теперь по-военному: смело, настойчиво и властно отдаю я свои распоряжения; заботы же о своем погребении я оставляй завтрашнему дню».

Слова эти оказались пророческими, так как погребение наступило действительно скоро — в следующем году, и это была внезапная смерть на чужбине. Кеплер выпустил-таки в свет «Эфемериды» и успел набрать свой труд «Сон, или астрономия Луны», до этого хорошо известный, особенно в Праге, в списках. Отпраздновал свадьбу дочери Сусанны со своим помощником молодым астрономом Якобом Барчем и порадовался рождению последней дочери Анны Марии. Ей было всего три месяца, когда Кеплер решился на далекое путешествие в Регенсбург. В это время покровитель семьи Валленштейн получил отставку. Благополучие Кеплеров опять повисло на волоске. В Регенс-бурге же происходил имперский сейм, и ученый решил попы-1аться получить хотя бы часть денег, которые задолжали ему Габсбурги; не меньшую роль играло, видимо, и желание оказаться среди близких по духу людей, узнать, что происходит в науке. Он отправился в путь верхом, что было дешевле. Стоял холодный ветреный но-ябрь. До Регенсбурга Кеплер добрался простуженным и сразу слег. Сейм тем временем закончился, но император Фердинанд, узнав перед отъездом, что Кеплер в городе и болен, оставил для него 25 дукатов. Простуда Кеплера быстро перешла в воспаление легких, и он умер 15 ноября 59 лет от роду.

Друзья и почитатели похоронили его на протестантском кладбище за городской стеной — Регенсбург был католическим городом. Последующие военные действия в этих краях способствовали тому, что могила его быстро затерялась. Случайно уцелел рисунок, сделанный одним из почитателей Кеплера с его могильной плиты. Из рисунка видно, что на плите была надпись с латинским двустишием, когда-то сочиненным самим ученым: «Я небеса измерял; ныне тени земли измеряю. Дух мой на небе жил; здесь же тень тела лежит». В этой спокойной и грустной эпитафии нет ни слова о заслугах, посмертной памяти. Эти заботы Кеплер с легкой душой оставлял потомству, оставаясь до конца самим собой.

Начало

---

* Окончание. Начало см. в N 2-3 за 1992 г.
** См. Horsky Z. Kepler in Praze. Praha, 1980. Белый Ю. А Иоганн Кеплер. М., Наука, 1971.
*** В отечественной литеатуре эта тема не затрагивалась. См. Evans R.J. Rudolf II and his world. Oxford, 1973. von Sonwarzenfeld J.. Rudolf II. Ein deutcher Kaiser am Vorabend des Dreissigjahrigen Kreiges. Munchen, 1979.
**** См. трехтомный каталог Prag um 1600. Kunst und Kultur am Hote Kaiser Rudolfs II. Frezen: Juga-Ferlag, 1988. Tana-‘ насва Л.И. Пражский художественный центр на рубеже XVI — XVII веков и развитие искусства в Восточной Европе этого времени. Автореф. докт. дис. М., 1991 г.
***** Полное название: «Новая астрономия, причинно обоснованная, или небесная физика, изложенная в исследованиях о движении планеты Марса по наблюдениям благороднейшего мужа Тихо Браге.»
****** Огромный познавательный материал заключен в письмах Кеплера. См. Kepler J. Gesammelle Werke. Munchen, 1949-1954.
******* Зная это, он, например, составил гороскоп для Рудольфа II в 1611 г. по собственному почину, и, убедившись в «дурном» расположении звезд, суливших победу Матиасу, настаивал перед придворными, чтобы императора держали подальше от астрологии, особенно «вульгарной», чтобы не подорвать его душевные силы заранее.

Источник: Урания №4-92