(Фрагменты из статьи)*

Мир Сергея Есенина существует в первозданном значении этого слова, противостоящем обычному понятию "космос". В космосе человек и вселенная существуют отдельно. Мир — это единство человека и космоса. Поэт с детства проникся той народной космологией, которая приоткрыла нам свои тайны в "Ключах Марии".

Старец, поющий о "золотых ключах", брошенных в море, о потерянной "золотой книге", возвещает сокровенную тайну фольклорного мира, где земля и небо едины, как верхняя и нижняя половины чаши. Две зеркальные полусферы, отражаясь друг в друге, опускают небо на землю и поднимают человека К небу, а сам "человек, идущий по небесному своду, попадает головой в голову человеку, идущему по земле" (V, 182).

"Человек есть ни больше, ни меньше, как чаша космических обособленностей" (V, 175), и наступит время, возвещает поэт, когда "опрокииутость земли сольется в браке с опрокинутостью неба" (V, 182).

Можно было бы отнести эти представления в область наивной народной фантазии или отделаться привычным восклицанием: "а, метафора". Но сам поэт предостерегает от такого подхода своей статьей, где прямо и недвусмысленно возвещает: "Все наши коньки на крышах… носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека… "Я еду к тебе, в твои лона и пастбища", — говорит наш мужик, запрокидывая голову конька в небо" (V, 171).

***

Звездная Русь Есенина приоткрыла нам свои тайны в его великолепной статье "Ключи Марии". "Ключи Марии" — это ключи к его поэзии. Здесь открывается "алмазная дверь" и в святая святых поэта, и самые сложные метафоры обретают историческое бытие в прошлом, равно как и в будущем. "Ключи Марии" — чистейшая поэзия, хоть и написанная прозой. Каждый абзац из статьи откликается в стихах Есенина. Вот ижица — человек, шагающий по небесному своду. Разве не узнаем здесь образ человека в "Пантократо-ре", "Инонии", "Сорокоусте"? А мысль о "колесе мозга", ныне движимом луной, и о пространстве солнца, в которое мы "начинаем только просовываться", в сущности, есть метафора выхода человека в космос за предел земных орбит. Здесь на просторах "солнечного" — космического пространства поэтическая мысль Есенина неминуемо встретилась с космической фантазией наших далеких предков. Поэт лишний раз убедился в правоте извечной фольклорной мудрости, в которой вскормлено и взлелеяно его поэтическое сознание.

Сила космической метафоры Есенина в том, что она уходит корнями в тысячелетнее прошлое. Его космическая образность при всей своей сложности естественна и правдива. Здесь нет насилия над языком и метафорой, которая свойственна иным поэтам-"космистам".

Образ дивной красоты — солнечно-лунный космический человек Есенина. К нему не следует искать научных отмычек. Он прекрасен в своей поэтической завершенности. Повисший между луной и солнцем, между землей и небом, он свободно и плавно вращается в космосе, как звезда с расходящимися лучами конечностей:
"Нам является лик человека, завершаемый с обоих концов ногами. Ему уже нет пространства, а есть две тверди. Голова у него уж не верхняя точка, а точка центра, откуда ноги идут, как некое излучение" (V, 186).

Разумеется, нам, изведавшим невесомость, образ этот понятнее, чем современникам поэта, еще не оторвавшимся от земной тяжести. Поэтический полет в космосе Есенин видит не совсем так, как мы, — не от земли, а со всей землею в космос…

Кто считает Есенина поэтом традиционным, и только традиционным, тот невнимательно прочел "Ключи Марии".

Есенин весь был в поисках нового зрения. Он искал и находил его. Правильнее сказать — он видел.

---

* Из сборника статей "В мире Есенина". М., Советский писатель, 1986 г.