Перевод с английского Татьяны Антонян

Рецензируя первый том этой работы,* я не смел и надеяться, что она будет иметь такой успех, впрочем, вполне заслуженный. К счастью, я был не прав. Вместе с тем в адрес книги высказывается один из несправедливых упреков, на который хотелось бы ответить. Речь идет о том, что все персонажи в ней якобы или белые, или черные. Поскольку кульминация тома I связана с борьбой добра и зла в душе Боромира, то непонятно, о чем вообще идет речь. «Каким образом может человек в такие времена решить, как ему поступать?» — спрашивает один из героев во II томе, и в ответ слышит: «Как и во все времена. Добро и зло не изменились… и не стали они одними для эльфов и гномов и другими для людей».

На этом и стоит весь толкиеновский мир. Я думаю, что некоторые из читателей, увидевших (и не полюбивших) это строгое разграничение между белым и черным, вообразили, что перед ними жесткое разграничение на белых и черных персонажей. Но и такие читатели едва ли осмелятся делать подобные заключения по поводу двух последних томов. Мотивации весьма смешаны даже у тех, кто стоит за правое дело. Те же, кто теперь стали предателями, обычно начинали со сравнительно невинных намерений. Отчасти поражены недугом и героический Рохан, и величественный Гондор. Даже у противного Смеагола вплоть до самого конца истории появляются хорошие побуждения; и по трагическому парадоксу окончательно толкают его на край бездны неожиданные слова, произнесенные самым самоотверженным из всех персонажей книги.

В каждом томе эпопеи по две книги, и теперь, когда все они перед нами, становится очевидным, с каким необычайным мастерством выстроена структура романа. Том I задает основную тему. Том II продолжает ее, обогащая материалом из прошлого.

Затем происходит изменение. В книгах III и V судьбы хранителей Кольца, теперь уже разделившихся, сливаются с гигантским сплетением сил, которые группируются и перегруппировываются по отношению к Мордору. Основная тема продолжает звучать обособленно в IV и начале VI книги (последняя часть, разумеется, все разрешает). Но нам ни на минуту не дают забыть о тесной связи между теми и другими. С одной стороны, весь мир устремляется в битву: книга звенит от грохота копыт, пения труб, скрежета стали, скрестившейся со сталью. С другой стороны, далеко-далеко две крошечные жалкие фигурки пробираются (как мышки по груде шлака) через сумерки Мордора. И все время мы осознаем, что судьба этого мира гораздо более зависит от этих маленьких шажков, чем от гигантских перемещений. Это изобретение структуры высшего порядка, оно необычайно усиливает пафос, иронию и величие истории.

Эта основная тема не обыгрывается в шутливом, эксцентричном тоне, как это принято в «литературе для юношества». Все абсолютно серьезно: усиливающиеся мучения, бремя висящего на шее Кольца, неизбежное превращение хоббита в героя в условиях, исключающих любую надежду на славу или страх бесчестия. Все это было бы нестерпимым без других, более населенных персонажами и динамичных книг.

Тем не менее остальные книги ни коим образом не являются второстепенными. Можно без конца перечислять блестящие моменты, такие, как осада Гондора; я упомяну лишь о двух общих для них и абсолютно разных достоинствах. Первое, как ни странно, — реализм. Эта война так похожа на ту, что знакома моему поколению. Здесь есть все: и бесконечные, непонятные перемещения, и тяжкая тишина фронта, когда «теперь все готово», и летающие чудовища, и живая преданная дружба. Сам автор сказал однажды, что вкус к сказкам пробудился в нем в годы военной службы. Другое достоинство книги в том, что ни один ее персонаж, ни один народ не существуют лишь ради сюжета истории. Все они присутствуют там по праву, и каждый стоит того, чтобы его создали, ради него самого. Одного Древоборода хватило бы другому автору на целую книгу (если, конечно, кому-либо еще удалось бы создать его). «В его глазах века памяти и долгих, неторопливых, обстоятельных размышлений». Он жалуется на этот «торопливый мир», в котором история течет так быстро.

Вопрос о том, в какой мере Древоборода можно считать «портретом самого автора», остается открытым, однако, услышав о том, что кое-кто спешит идентифицировать Кольцо с атомной бомбой, а Россию с Мордором, я думаю, и он мог бы произнести: «Торопливый мир.» Сколько времени, по мнению этих людей, нужно такому миру как Средиземье, чтобы вырасти? Когда Толкиен начинал над ним работать, еще не существовало никакой атомной бомбы, а инкарнация Мордора была гораздо ближе к нашим берегам. Но сам текст книги учит нас тому, что Саурон вечен; война Кольца лишь одна из тысяч войн, которые ведутся против него. Каждый раз мы должны мудро бояться его окончательной победы, после которой «не будет больше песен». Каждый раз, побеждая, мы должны знать, что наша победа не вечна. И если мы все еще спрашиваем, в чем же мораль этой истории, то в этом она и состоит: отрезвить нас как от неуемности оптимизма, так и от причитании пессимизма, возвращая к этому тяжкому, но не безнадежному проникновению в неизменное положение Человека в мире.

Но зачем же, спросит кое-кто, если вы и вправду хотите посмотреть на реальную жизнь людей, это следует делать, рассказывая о никогда не существовавшей стране собственного изобретения? Я думаю, главная мысль автора состоит в том, что в реальной жизни людей присутствуют мифические и героические черты. Можно посмотреть, как работает его принцип создания характеров героев. Многое из того, что в реалистической работе достигается за счет описания персонажа, здесь происходит благодаря тому, что этот персонаж делается эльфом, гномом или хоббитом. У воображаемых существ их внутренняя сущность пребывает снаружи; они — видимые души. А в целом человек во Вселенной, видим ли мы его до тех пор, пока не сделаем героем сказки?

Ценность мифа и состоит в том, что он берет знакомые нам вещи и возвращает им все богатство значения, скрытое под покровом узнаваемости . Ребенок наслаждается мясом, представляя себе, что это буйвол, только что убитый из его собственного лука, иначе мясо показалось бы ему пресным.

И ребенок мудр. Если вы устали от пейзажа, посмотрите на него в зеркале. Помещая хлеб, золото, лошадь, яблоко или саму дорогу в миф, мы не уходим от реальности; мы заново открываем ее. И пока эта история присутствует в нашем сознании, реальные вещи в большей мере становятся сами собой. Эта книга несет обновление не только хлебу или яблоку, но самому Добру и Злу, бесконечным опасностям, которые нас подстерегают, нашим мукам и нашим радостям. Помещая в миф, мы видим их яснее. Я не думаю, что он мог бы сделать это иным образом.

Эта книга слишком оригинальна и необъятна, чтобы выносить окончательное суждение, впервые прочитав ее. Но сразу понимаешь, что благодаря ей что-то происходит с нами и мы уже не те, что раньше.

* «Властелина Колец»

Источник: Урания №2-97