(фрагмент из книги) *

Окончив семинарию и получив свой первый приход, Гарольд уже начал понемногу обживаться на новом месте. Через несколько месяцев ему предстояло вступить в брак, но состояние здоровья вызывало у него опасения. Он был на грани нервного расстройства и боялся, что свадьбу придется отложить. Нервы были настолько расшатаны, что он с трудом справлялся со своими обязанностями. Друзья советовали оставить приход и как следует отдохнуть.

Гарольд объяснял свое нервное напряжение постоянным чувством беспокойства, он ничего не мог с собой поделать. С этим он и пришел к консультанту. В течение нескольких последних лет его угнетало чувство ущербности, он казался себе хуже всех, с кем ему приходилось иметь дело.

Я обратил внимание на его худобу, болезненный цвет лица, тусклые и беспокойные глаза. Он ни минуты не мог сидеть спокойно, все время ерзая и внезапно меняя тему разговора. Из его рассказа я узнал, что его невеста была органисткой в церкви и преподавала в воскресной школе. Это в основном и определило его выбор: лучшей жены для священника и помощницы в церковных делах не сыщешь.

Ухудшение здоровья его страшно озадачило, ведь он бросил курить еще в семинарии, потом отказался от кофе и чая и даже перестал пить какао. Решив, что его тело должно стать истинным «храмом Господним», он отказался от курения и употребления спиртного. Еще во время учебы Гарольд перестал играть в азартные, игры, ходить на танцы и употреблять непристойные слова, ибо не хотел «осквернять свои идеалы и поступать, как все остальные». Он был очень щепетилен в выборе людей, с которыми общался, и всегда заботился о том, чтобы его не заметили беседующим с недостаточно «уважаемыми» прихожанками. Городская молодежь охотно танцевала и играла в разные игры, выпытывая, почему он не следует их примеру, на что молодой священник отвечал: «Не знаю, как для вас, но для меня — это грех. Возможно, вы сильней меня и можете себе это позволить». Так что же происходит с Гарольдом?

Невротическая религиозность

Признаки нервного расстройства были налицо, даже если бы он сам ничего не рассказал. Весь образ его жизни неизбежно должен был привести к такому кризису. Все эти многочисленные самоограничения представляли собой не что иное, как способ нравственно возвыситься над окружающими, сначала над сокурсниками, потом над прихожанами. Чувство неуверенности, владеющее им, проявляется в преувеличенном желании добиться всеобщего уважения, респектабельности, хотя его гложут сомнения, что он вряд ли преуспел в этом. Даже брак для него не более чем еще одна ступенька вверх по лестнице его эгоцентризма, ибо удачно выбранная жена поможет добиться большего успеха в карьере. Такой подход к браку сулит ему лишь неудачу.

Подобное эгоцентричное отношение к религии заставило бы многих посоветовать Гарольду отказаться от служения в церкви. Пожалуй, это принесло бы ему пользу. Отбросив ложную религиозность, он неизбежно пришел бы к истинной вере. Но консультант не стал действовать с такой прямолинейностью. Вместо этого он помог клиенту понять, что чувство неполноценности занимает главное место в его подсознании и толкает его к бессмысленному соперничеству за нравственное и религиозное превосходство. Будем надеяться, что понимание этого поможет молодому священнику обрести уверенность в себе и истинное мужество.

Приняв случай Гарольда как типичный, давайте установим и постараемся предупредить невротические тенденции, возможные у религиозно-ориентированного человека. Во-первых, религия для него — барьер, отгораживающий его от остальных людей. Выдающиеся религиозные проповедники всегда были глубоко преданы людям, хотя в силу обстоятельств они часто оказывались вынуждены поступать вопреки обычным требованиям общества. Вера приобретает опасную невротическую тенденцию, если отделяет человека от его земных собратьев.

Далее, вера Гарольда опиралась не на мужество, а на слабость, став для его эго способом обрести чувство уверенности. В принципе нет ничего предосудительного в том, что религия помогает избавиться от чувства не-устойчивости. Но опасность заключается в том, что религиозным людям типа Гарольда кажется, что они пытаются достичь этой цели кратчайшим путем, на самом же деле — путем заблуждений, который уводит их все дальше от желанного чувства полноценности в состояние незрелости и несамостоятельности. Человек, подобный Гарольду, как нельзя ярче подтверждает обвинение Ницше в адрес христианства, заключающееся в том, что в своем современном искаженном виде христианство является выражением малодушия. Можно сделать вывод, что любая вера способна привести человека к неврозу, если она взывает не к его силе, а к слабости.

И наконец, о какой полноте жизни можно говорить в случае Гарольда? Это несчастный, запуганный и зажатый человек. Эгоистичное стремление к превосходству вряд ли может принести радость, скорее, оно держит человека на грани срыва; так природа выражает свое осуждение подобного образа жизни. Человек лишает себя возможности совершить смелые, хотя и рискованные поступки, ему также недоступны простые, тихие радости жизни. Любая религия делает человека невротиком, если ограничивает и обедняет его жизнь, лишая ее полноты.

Видя, как часто невротики ищут прибежища в религии, Фрейд пришел к выводу, что религия способствует развитию невроза. По его мнению, религия становится для человека средством возвращения в детское состояние зависимости и защищенности. Страх, порождаемый постоянной нестабильностью жизни, стремление укрыться от ее трудностей и разочарований заставляют людей создавать системы верований, которые должны служить для них такой же защитой, как отец и мать для своего ребенка.

По мнению Фрейда, религиозные догматы, утверждающие разум, предопределенность и нравственный закон, управляющий Вселенной, — всего лишь «иллюзорное воплощение самых заветных, наиболее устойчивых и упорных пожеланий человечества». Религия привлекает людей с невротическими склонностями и фактически «может стать всеобщим навязчивым неврозом человечества». Фрейд приходит к заключению, что с развитием человечества и прогрессом науки религию постепенно ждет забвение.

Следует признать, что в этих обвинениях содержится значительная доля истины. Действительно, многие ищут в религии опору, некую безопасную нишу, где можно укрыться и из которой жизнь видится вполне приятной и защищенной. Это желание безоглядного поклонения приводит тысячи новообращенных к проповедникам типа Муни, Раджниша и др. Вполне допустимо, что многим это приносит реальную или хотя бы временную помощь, но каков же конечный итог? Трудно забыть массовое самоубийство 919 последователей преосвященного Джима Джоунса в Гайане, совершенное по его приказу.

Нет сомнения, что подобным, образом на людей может воздействовать любая область культуры, оказавшаяся в руках невротической личности. Например, литература может служить средством бегства от жизни и нанести вред здоровью, а может дать человеку психологический заряд и открыть духовный смысл жизни. То же относится и к философии, и к искусству, и к другим областям культуры, которые Ранк считал «великими естественными средствами исцеления человека».

Неправильное отношение к религии — вот что вызывает осуждение Фрейда, и в этом он прав и может многому научить нас Но истинная религия, понимаемая как фундаментальное утверждение смысла жизни, — это совсем другой предмет, который мы намерены обсудить.

Неустанный поиск смысла

Неспособность к утверждению — вот, пожалуй, наиболее подходящее определение позиции невротика. «Утверждать» значит больше, чем просто «принять»; это активное приятие, когда согласие — «да» произносится не только вслух или в уме, но является откликом всей полноты существа. Невротики не способны к утверж-дению взаимоотношений, ибо не в ладах с человечеством, относясь к его представителям с враждебностью и подозрением. Они не способны к утверждению Вселенной, которая для них — враждебное творение сатаны, Мефистофеля. «Нас вышвырнули из материнского лона против нашей воли, — словно жалуются они, — и мы хотим обратно туда, откуда вышли». Отсюда нежелание и неспособность к самоутверждению. Все это связано с обостренным чувством неуверенности, присущим невротику. Невротик не желает признавать тот факт, что никто не может чувствовать себя уверенно, — беспокойство входит в ту цену, которую мы платим за право жить и быть самостоятельными личностями. Религия как раз и является той силой, которая помогает превратить невротическую тревогу в здоровое творческое беспокойство. В отличие от здоровых душевно людей невротик не способен приспособиться к состоянию неустойчивости, испытывая крайнюю тревогу, которая парализует его и приводит в панику.

Неспособность к утверждению можно также рассматривать как неспособность доверять, что в свою очередь лишает невротика чувства уверенности и связанного с ним мужества. Поэтому в любой ситуации невротик ищет любую, даже надуманную опору.

Я не хочу никого осуждать, а лишь стараюсь разобраться в наших тревогах и путях их преодоления.

Согласны мы или нет, но вопрос отношения к жизни — это в конечном счете вопрос религии.

Уверенность в смысле жизни, вера в конечную ценность своего «я» и самоценность других индивидуумов, убежденность в смысле мироздания, которая помогает преодолеть собственное ощущение неуверенности, — только достижение всего этого принесет человеку уверенность и мужество, необходимые для того, чтобы жить. Об этом очень выразительно сказал Юнг «Среди моих пациентов, вступивших во вторую половину жизни, т.е. в возрасте после тридцати пяти лет, не было ни одного, чьи проблемы в конечном итоге не сводились бы к поиску религиозного взгляда на жизнь. Можно с уверенностью сказать, что каждый из них заболел в результате утраты того, что существовавшие в любом веке религии давали своим приверженцам, и ни один из них не исцелился полностью, пока не обрел вновь веру».

Это в равной степени относится и к тем, кто еще находится в первой половине жизни. Перед ними стоит задача поиска смысла жизни, а через него понимания конечного смысла существования вообще. Как утверждает Юнг, чтобы жить, нам нужны «вера, надежда, любовь и мудрость».

Посмотрим на обсуждаемый предмет с другой стороны. Давайте спросим, что происходит с душевным здоровьем, когда в жизни отсутствует тот смысл, который ей дает религия? Иными словами, каково воздействие на личность атеизма?

Атеизм как утрата мужества

Франк был настоящим атеистом. Когда мы с ним встретились, он учился на втором курсе колледжа. Он поразил меня блестящим интеллектом и глубокой культурой. Но его академические успехи были посредственными. Занимался он мало и все еще не нашел своего призвания, казалось, у него вообще не было никаких серьезных интересов. Читал он много, но не вникал в прочитанное, любил выпить и погулять. Последние два увлечения, скорее, были для него способом избавиться от постоянного чувства тоски, которое преследовало его. Циник по натуре, он почти никогда не улыбался во время наших бесед и вообще выглядел очень несчастным. Отношения с семьей, уважавшей религию, были нейтральными. Сам Франк считал себя атеистом.

Кстати, большинство людей, называющих себя атеистами, на поверку вовсе не являются таковыми. Но Франк, без сомнения, был атеистом. А доказательством служило полное отсутствие смысла в его жизни. Его личность неуклонно разрушалась, он был весь переполнен проблемами, не видя цели, ради которой стоит жить. С точки зрения психолога, Франк был явным невротиком.

Меня поразило, что практически каждый истинный атеист из тех, с кем я встречался, имел явно выраженные невротические реакции.** Чем объяснить этот примечательный факт? Возможно, тем, что,, согласно определению, атеист — это тот, кто восстает против Бога, т.е. основы жизни и культуры.

Но причина невроза лежит глубже. Мы отметили, что отличительной чертой Франка было отсутствие цели в жизни. Личность без внутреннего стержня обречена на разрушение. Требовалось нечто большее, чем перераспределение напряжений. Напряжения возникают в модели, а здесь отсутствовала сама модель, жизнь не имела направления. Поэтому Франк не видел смысла в своем существовании. При таком неврозе состояние души можно сравнить с истинным адом. Потеря целостности личности, ее постепенный распад, война с самим собой — разве это не ад?

Человек должен верить в какую-то цель, пусть неясную, неоформившуюся, иначе ему не сохранить душевного здоровья. Без цели нет смысла в существовании, а если так, то зачем жить? Как стержень электромагнита, цель сводит силовые линии в определенный рисунок и сама становится источником энергии.

Душевное здоровье человека зависит не только от наличия цели в его собственной жизни, но в жизни всего сообщества. Не может быть островка смысла в океане бессмыслия. Если Вселенная охвачена безумием, то безумны и все ее составные части. Это еще раз подтверждает нашу первоначальную мысль, что для исцеления невротик должен научиться утверждать себя, общество и Вселенную — эти три неразрывные стороны процесса жизнеутверждения.

Именно это составляет сущность религии как веры в целостный процесс жизни. Речь идет не о религии Гарольда или каком-либо сектантском догматизме, а о религии, понимаемой как основа нашего отношения к сущности бытия.

Необходимый смысл Юнг находит в глубинных уровнях коллективного бессознательного Вот его трактовка возникновения идеи Бога, архетипа «Изначального образа».

«Идея всемогущего Божества, присутствующая везде, если не признается сознательно, то принимается бессознательно, ибо это — архетип… Поэтому я считаю, будет разумнее сознательно признать идею Бога, иначе Богом станет что-нибудь еще, как правило, нечто несуразное и глупое».

В процессе лечения невротика, считает Юнг, «архетип начинает жить самостоятельной жизнью и выступает в качестве духовного наставника личности, подменяя собой несовершенное эго с его слабоволием и бесплодными желаниями. Как сказал бы религиозный человек, это Божие произволение… Я выражусь скромнее и скажу, что душа пробудилась к естественной жизни». Обретение веры означает проникновение в глубины подсознания и их подключение к сознательной жизни. Юнг так описывает, пришедших к вере людей: «Они пришли к самим себе, они смогли принять себя, они смогли примириться с собой, а через это примириться со всеми неблагоприятными обстоятельствами и событиями. О подобном состоянии принято было говорить: «Он примирился с Господом, он принес в жертву свою волю и покорился воле Господа».»

Для современного человека, возможно, покажется необычным утверждение, что Бог — это архетип, но оно опирается на историю теологии. Вспомним платоновский архетип — Идею Добра, которую Платон называл Богом. Давно известны рассуждения христианских мистиков о поисках Бога в глубинах собственного «я», в коллективном бессознательном, для которого не существует ни субъективного, ни объективного.
Как сказал Блаженный Августин, «в глубинах души мысль и бытие едины».

Юнг дает благотворное, но неполное объяснение религиозного опыта. Он подчеркивает имманентность идеи Бога в человеке, но предупреждает об опасности, которая заключается в том, что, удовольствовавшись подобным объяснением, человек станет отождествлять Бога с глубинными уровнями своего подсознания. Тогда получается, что Бог — это всего лишь бессознательное «я» или (что почти то же самое, разница лишь в количестве) сумма бессознательных «я», входящих в одну группу людей. Чтобы сбалансировать определение Юнга, следует подчеркнуть трансцендентность идеи Бога. Подтверждение этой трансцендентности мы видим в тех спорах, которые вели и ведут теологи во все времена.

Бесконечность и консультирование

Чем глубже консультант проникает в тайны психотерапии, тем теснее смыкаются его интересы с вопросами теологии. Первая задача, которую ставит психотерапия, — как помочь невротику наладить свою жизнь, т.е. найти смысл жизни, а это часто теологическая проблема.

Мы установили, что для уравновешенной личностной модели характерно правильное распределение напряжений между тем, что есть, и тем, как должно быть. В теологическом смысле это определяется как противоречие между греховностью человеческой натуры и ее восприятием строения Вселенной, т. е. Бога. Это противоречие открыто признавали такие психотерапевты, как Юнг и Ранк, называя, его дуализмом человеческой природы, считая, что пути разрешения этого вечного противоречия следует искать в теологии.

Воистину человечество оказалось бы в безысходном тупике, если бы не «чудо милости», о котором поется в одной из популярных песен. Термин «милость» взят из области теологии, но в психотерапии у него есть эквивалент —»просветление». Это тот спасительный путь для невротика, который поможет ему разорвать порочный круг эгоцентризма, когда, будучи не в силах справиться с напряжениями, которые несет независимость, он использует свою автономию для саморазрушения.

Поучительно познакомиться с опытом Общества анонимных алкоголиков, которое много и успешно помогает людям, страдающим от алкогольной и наркотической зависимости. В начальной стадии лечения в первую очередь необходимо переживание человеком чувства отчаяния. Члены общества безжалостно критикуют все попытки нового члена доказать, что он может бросить пить в любое время по собственной воле. Исцеление возможно только при полном отказе от спиртного. Если собственное состояние не вызывает у новичка чувства отчаяния, остальные члены общества не жалеют сил, чтобы довести его ложное «я» до Осознания всей отчаянности собственного положения.

Другим важным условием излечения является вера в существование во Вселенной некой силы, более могущественной, чем ты сам, независимо от того, в каком виде она воспринимается. Это вселяет в больного веру в целительную силу вовне, которой не свойствен эгоцентризм.

В психологическом плане происходит следующее: страдания невротика достигают такого предела, когда он готов отказаться от всего, даже от самой жизни, если надо. Вот тогда он готов сказать: «Будь на то Твоя, а не моя воля». В этот момент человек осознает и свою ничтожность как автономного субъекта волеизъявления, и свою значимость как проводника (пусть малого) высшего смысла Вселенной. К счастью, Вселенная всегда рядом с нами, а ее зов проникает в нас. Научившись отвечать на этот зов, человек отказывается от своей в основном эгоцентричной мотивации. Отказавшись от прежней жизни, человек обретает Жизнь.

Прав тот, кто называет это милостью Божией, ибо абсурдно полагать, что человек в подобной ситуации поступает для себя и во имя себя. Человек сдается полностью, и тогда на помощь ему приходит целительная сила Вселенной, не потому что он это заслужил, а потому, что вообще перестал думать о том, что чего-то заслуживает.

Человек словно делает ставку, и цена этой ставки — жизнь. Такое случалось со многими известными людьми. Например, психолог и философ Уильям Джеймс испытывал периоды глубокой депрессии, когда ему было около тридцати. В это время он учился в Европе, изучая психологию. Потеряв веру в свободу волеизъявления, он был совершенно подавлен мыслью, что все его поступки не более, чем простые реакции, как у собак Павлова, и поэтому невозможно достижение каких-либо целей. Состояние депрессии длилось у него несколько месяцев, и он даже подумывал о самоубийстве.

Наконец, Джеймсу пришло в голову сделать ставку на свободу. Он решил, что, просыпаясь утром, будет верить в свободу хотя бы на один день. Он выиграл свою ставку. Вера в свободу обернулась самой свободой.

В качестве другого примера можно назвать Блэза Паскаля, великого французского физика XVII века. Свое открытие он тоже назвал ставкой. Он поставил на то, что во Вселенной есть смысл. Как писал сам Паскаль, он решил, что если прав, постулируя существование Бога, то это принесет ему счастье и наполнит жизнь смыслом, а если ошибается, то ничего не теряет, кроме жизни. Такая ставка на собственную жизнь объяснима и с психологической и с религиозной точек зрения. Человек решается использовать последний шанс, поставить на кон собственное существование. Это является таким мощным посылом, что необходимое решение принимается с небывалой твердостью и решительностью.

Человек проходит через ощущение «космического смирения», которое освобождает его от груза самонадеянности, от чрезмерной гордыни. Мы начинаем в большей мере осознавать себя, свою личность частицей божественного замысла и даже иногда улавливать проблески его смысла. Будучи творением Вселенной, мы чувствуем потребность как-то воздать ей за это, что порождает в нас обоснованное чувство долга. Мы понимаем, что цели мироздания неизмеримы в сравнении с нашими личными, и все же стремимся жить в гармонии с высшим смыслом.

Не стоит полагать, что просветление, или, если хотите, милость Божия, нисходит на нас раз и навсегда, а дальше уж не о чем беспокоиться. Глубоко заблуждается тот, кто считает, что такое «одноразовое спасение» впредь избавляет его от всех основных напряжений жизни. Уверовав в свою непогрешимость, человек только глубже погружается в трясину уныния и более изощренного эгоцентризма.

Подобное очищение — это источник новых напряжений, требующих постоянного регулирования. Невозможно сразу и навсегда перенестись в состояние блаженства. Напряжения все равно остаются, только просветление, милость, как бы вырвало жало у нашего эгоцентризма.

Наша «капитуляция» отнюдь не означает отказа от творчества в пользу статичной бездеятельности. Напротив, милость Божия, или просветление, помогает нам наиболее эффективно корригировать напряжения и высвобождает творчество из-под гнета эгоцентризма. Человеку больше не надо тратить силы на борьбу с торможениями и самоограничениями.

Просветление, Или милость, не устраняет чувства вины, а позволяет осознать и принять ее, т.е. испытать чувство покаяния. И чем глубже просветление, тем виднее собственное несовершенство. Возникает вполне понятный парадокс те, кто наиболее открыты для милости мироздания, считают себя великими грешниками, как было со всеми известными в истории святыми.

Некоторые люди принимают в себе только то, что им приятно, и принимают Вселенную до тех пор, пока она к ним благосклонна. Это заблуждение, вызванное склонностью к утопизму, обедняет их, не дает видеть все стороны жизни. В мире далеко не все идеально, иначе не было бы поисков смысла и нужды в консультантах и психотерапевтах.

В человеческой жизни все несообразно, начиная с внутреннего личностного разлада и кончая дисгармонией больного мира. С психологической и религиозной точек зрения, болезнь начинается с попыток укрыться от этой дисгармонии. Как считает Адлер, человек начинает вести себя, как избалованный ребенок, и бросает игру, как только Вселенная начинает «играть» не по его правилам.

Душевно здоровый человек, напротив, готов двигаться вперед, балансируя на острие нестабильности, способен утверждать правду и добро, хотя правда иногда стоит ему головы, а добро не всегда откликается добром. Но все постигается на практике, и надо продолжать утверждать добро, даже если его мало достается тебе самому. Только душевно и религиозно здоровый человек может повторить вслед за Иовом: «Он может убить меня, но я все равно буду Ему верить».

Просветление приносит с собой редкое ощущение раскрепощенности. Испытавшие это чувство, наконец, обретают себя, своих собратьев и находят собственное место во Вселенной.

---

* Rollo May. The art of counselling. A Condor book souvenir press LTD. Gardner Press, 1989 (Ролло Мэй. Искусство психологического консультирования. Пер. с англ. Т.ККругловой. НФ «Класс», 1994.).

** Я, конечно, не имею в виду таких людей, как Джон Дьюи или даже сам Фрейд Их жизнь была наполнена смыслом. В моем понимании, атеизм — это «сформулированная теория лишенной мужества жизни».

---

Многие ищут в религии опору, безопасную нишу, где можно укрыться и из которой жизнь видится приятной и защищенной

***

Религия является той силой, которая помогает превратить невротическую тревогу в здоровое творческое беспокойство.

***

Душевное здоровье человека зависит не только от наличия цели в его собственной жизни но в жизни всего сообщества. Не может быть островка смысла в океане бессмыслия

Источник: Урания №3-94